Предав интендантские останки земле сподобающей случаю торжественностью (катафалк везла вся четверня Приличий страурными султанами и в черных бархатных попонах, украшенных гербамипокойного), миссис Дженерал заинтересовалась количеством праха и пепла,оставшихся в банковских подвалах. И тут обнаружилось, что интендантскийчиновник попросту обманул в свое время доверие невинной девы, скрыв от нее тообстоятельство, что весь его достаток заключался в пожизненной ренте,приобретенной за несколько лет до свадьбы, и представив дело так, будто онживет на проценты с капитала. Вследствие этого средства миссис Дженералоказались настолько несоответствующими ее расчетам, что лишь отличнодисциплинированный разум помешал ей подвергнуть сомнению то место в заупокойнойслужбе, согласно которому интендантский чиновник ничего не мог унести с собой вмогилу. Создавшееся положение навело миссис Дженерал на мысль, что она могла бызаняться «шлифованием ума» и усовершенствованием манер какой-нибудь юной девицыблагородного происхождения. Или же впрячь свою четверню в карету богатойнаследницы, либо вдовы, с тем, чтобы твердой рукой вести этот экипаж полабиринту общественной жизни. Мысль эта встретила столь бурное сочувствие уродственников миссис Дженерал, как по клерикальной, так и по интендантскойлинии, что не обладай названная дама такими незаурядными достоинствами, можнобыло бы заподозрить их в желании от нее отделаться. Со всех сторон хлынуливолной рекомендательные письма, за весьма внушительными подписями, изображавшиемиссис Дженерал чудом благочестия, премудрости, добродетели и благородстваманер; один почтенный архидиакон даже прослезился, составляя перечень еесовершенств (со слов лиц, на которых можно положиться), хоть ни разу в жизни вглаза ее не видел.

Почувствовав за собой, таким образом,поддержку Церкви и Государства, миссис Дженерал решила не сдавать привычныхпозиций и сразу же назначила на себя отменно высокую цену. Довольно долгоникакого спроса на миссис Дженерал не было. Наконец некий вдовый помещик,имевший четырнадцатилетнюю дочь, вступил в переговоры с почтенной дамой; нопоскольку из природной гордости — а может быть, из тактических соображений —миссис Дженерал держала себя так, как будто не она ищет, а ее ищут, вдовцупришлось потратить немало усилий, чтобы склонить миссис Дженерал занятьсяшлифованием ума и манер его дочери.

На выполнение этой задачи у миссис Дженералушло около семи лет, в течение которых она объездила Европу и повидала весьпестрый ассортимент вещей и явлений, на который положено посмотреть каждомусветски образованному человеку, причем не собственными глазами, а чужими. Когдаум и манеры ее воспитанницы почти достигли совершенства, помещик собрался нетолько выдать замуж дочь, но и жениться сам. Сочтя, ввиду таких обстоятельств,дальнейшее присутствие миссис Дженерал в доме и неудобным и накладным, он вдругпроникся сознанием ее редких достоинств и не хуже архидиакона принялсяпревозносить упомянутые достоинства всюду, где только мог усмотреть малейшийшанс сбыть это неоценимое сокровище с рук — отчего слава миссис Дженерал ещевозросла и укрепилась.

Как раз в ту пору, когда этот феникс[4] сталвновь доступен для тех, у кого дотянулась бы рука до его высокой жердочки,мистер Доррит, лишь недавно вступивший во владение доставшимся ему наследством,уведомил своих банкиров, что желал бы найти пожилую даму, хорошегопроисхождения и хорошего воспитания, привыкшую вращаться в хорошем обществе,которая могла бы взять на себя завершение образования его дочерей, исопровождать их при выездах в свет. Банкиры мистера Доррит (они также былибанкирами вдового помещика) в один голос сказали: «Миссис Дженерал!»

Ухватившись за путеводную нить, которую далему счастливый случай, и ознакомившись с уже известным нам панегириком,составленным дружными усилиями друзей и родственников миссис Дженерал, мистерДоррит тут же отправился в усадьбу вдовца, дабы лично увидеть прославленнуюматрону. Действительность превзошла все его ожидания.

— Осмелюсь спросить, — сказал мистер Доррит, —каковы будут — кхм — усло…

— Дорогой сэр, — прервала его миссис Дженерал,— я бы предпочла не входить в обсуждение этого предмета. С моими здешнимидрузьями я его никогда не касалась; и мне весьма трудно преодолеть отвращение,которое внушают мне столь низменные материи. Надеюсь, вы не принимаете меня закакую-нибудь гувернантку…

— Что вы, что вы! — воскликнул мистер Доррит.— Как вы могли допустить такое предположение, сударыня! — Его даже в краскубросило при мысли, что он мог быть заподозрен в чем-либо подобном.

Миссис Дженерал величественно кивнула головой.

— Я не могу расценивать на деньги то, что дляменя составляет истинное удовольствие, когда я отдаюсь этому непосредственно,по зову души, и чего никогда не стала бы делать лишь из меркантильного расчета.Кроме того, я сомневаюсь, найдется ли еще где-нибудь подобный пример. Мойслучай — исключение.

Бесспорно. Но как же все-таки (не безоснований настаивал мистер Доррит) разрешить этот вопрос?

— Я не возражаю, — сказала миссис Дженерал, —если мистер Доррит (хотя даже и это мне неприятно) конфиденциально справится умоих здешних друзей, какую сумму они имели обыкновение каждые три месяцапередавать моим банкирам.

Мистер Доррит поклонился в знак благодарности.

— Позвольте мне добавить, — сказала миссисДженерал, — что больше я не считаю возможным возвращаться к этой теме. А такжепредупредить, что какое-либо второстепенное или подчиненное положение для менянеприемлемо. Если мне предстоит честь войти в дом мистера Доррита — у вас,кажется, две дочери?

— Две дочери.

— …то я войду туда лишь на основах полногоравенства — как ментор, спутница и друг.

Мистер Доррит, при всем сознаниизначительности своей персоны, почувствовал, что она оказывает ему большоеодолжение, вообще соглашаясь туда войти. Он даже пробормотал что-то в этомроде.

— Если я не ошибаюсь, — повторила миссисДженерал, — у вас две дочери?

— Две дочери, — снова подтвердил мистерДоррит.

— В таком случае, — сказала миссис Дженерал, —сумма взноса, который мои друзья имели обыкновение делать каждые три месяца(какова бы она ни оказалась) должна быть на одну треть увеличена.