– Не может быть, – еще раз повторила Вера,вспомнив морщинистое лицо повзрослевшего Пронькина, его беззубый рот, высохшеетело и старческую походку.

– В наше время все может быть, – философски изрекОлег. – Спился Федька. Да еще и срок отмотал. Недавно освободился. Почкиему в тюряге отбили и селезенку… С ногами вон тоже что-то неладное. Короче,инвалид сейчас. Третья группа. Ладно еще сантехником взяли, а то бы сдохгде-нибудь под забором…

Вере стало грустно. Очень! И желание увидеться с бывшимиодноклассниками, которое и так-то было слабым, исчезло без следа. Но тут изактового зала донесся голос бессменного директора школы Ромашина, и Вера,встряхнувшись, сказала Олегу:

– Кажется, начинается… Пойдем?

– Да на фиг нам торжественная часть? Айда в буфет, нашивсе там!

И, не слушая Вериных отговорок, Яшин сграбастал ее, обхвативплечи, и потащил в сторону буфета. У его дверей было многолюдно. Народ стоялкучками и весело общался. Среди массы незнакомых лиц Вера рассмотрела двазнакомых: Петра Кочетова и… Она не сразу поняла, что за женщина рядом с ним, ночто одна из ее одноклассниц, точно. Вера хорошо помнила эту улыбку, прищур,привычку взбивать кудри кончиками пальцев. Только, кажется, и губы, и глаза, иволосы тогда были другими…

Коллаген-линзы-краска, осенило Веру. И она наконец узнала взнакомой незнакомке свою одноклассницу Катюшу Старкову – первую школьнуюкрасавицу.

– О, какие люди! – прочирикала та, завидевВеру. – Сама Чайка к нам прилетела! Навестила родное гнездо!

– Привет, – поздоровалась Вера. От нее неукрылось, с каким ревнивым вниманием Катя рассматривает ее, поэтому сразусказала: – Отлично выглядишь!

И нисколько не погрешила против истины. Старковадействительно выглядела изумительно, стройная, высокая, ухоженная. Навернякаона до сих пор считается первой красавицей – только уже не школы, а тогоучреждения или фирмы, где работает. «Если она, конечно, работает, –поправила себя Вера. – Возможно, удачно вышла замуж… Или заимела богатоголюбовника – вещички-то на ней все дорогие, да и поддержание себя в стольпрекрасной форме денег требует… А вот волосы Катя зря осветлила. Брюнеткой онамне больше нравилась…»

– Ты тоже выглядишь хорошо, – вернула комплиментСтаркова. – Вся такая столичная… Ты ведь в Москве живешь?

– В Подмосковье.

– На Рублевке? – завистливо сверкнула глазамиКатя.

Вера успокоила ее отрицательным ответом. Старкова тут жепринялась взахлеб рассказывать о своем визите на Рублевку, но Олег не дал ейзакончить:

– Девчонки, хорош трещать, – пробасил он. –Пошли в буфет, а то все столики займут.

– Да там наверняка еще полно свободных, –возразила Вера.

– Это потому, что большинство народа в актовом зале.Слышишь, там торжественная часть началась. А скоро все сюда припрутся…

– Положим, не все, – хмыкнула Катя. – Я, кпримеру, в VIР-кабинет приглашена…

– Куда? – удивилась Вера.

– В учительскую, – со смешком ответил Петр. –В VIР-кабинет она переименована на один день. Директор Ромашин туда всехболее-менее важных персон, к коим и я отношусь, пригласил после официальнойчасти. Точно говорю, деньги на нужды школы клянчить будет.

– И всего-то? – надула губки Старкова. – А ядумала, там намечается что-то интересное. В пригласительном написано:развлекательная программа и фуршет.

– Ага, споет детский хор и предложат бутерброды с икройминтая…

Катя скривилась и, схватив Веру под руку, выпалила:

– Тогда давайте поторопимся, а то и впрямь столикизаймут!

И они вчетвером направились к дверям в буфет.

Катя шла торопливо, дробно цокая высоченными шпильками покаменному полу, Олежка двигался по-спортивному пружинисто, Петр выступалвальяжно, чтоб не уронить солидности, но энергично, а Вера едва ногипередвигала. Ей вдруг стало страшно! Страшно встретиться взглядом со СтасомРадугиным… Да и с Шурой… Страшно заговорить с ними и делать вид, что они длянее – просто бывшие одноклассники. Первый был виноват перед Верой. Перед второй– виновата сама Вера. На расстоянии мириться с чувством горечи и вины было кудалегче, а теперь ей предстояло проверить свою стойкость вблизи…

«Дура, зачем я приехала? – мысленно возопилаВера. – Сейчас опять разбережу душу, и прости-прощай с таким трудомобретенное спокойствие… – Паника достигла апогея: – Бежать, немедленнобежать!»

Вера выдернула свой локоть из цепких пальцев Кати иприготовилась развернуться, чтобы покинуть буфет, но было поздно – сидящие застоликом в углу Стас и Шура ее заметили.

Верочка лежала в кроватке, накрытая с головой тюлевойзанавеской, и разглядывала сквозь нее свою маму. То, что она видела, ейнравилось. У многих детей мамы были полными, крикливыми, с похожими кудрявымиприческами. А у Верочки – худенькая, невысокая, с крошечными ножками Золушки итихим голосом, похожим на журчание ручейка. А еще у ее мамы была длиннаятолстая коса и завитушки над ушами.

– Что, моя девочка, спряталась? – улыбаясь,спросила Ульяна и направилась к Верочке, широко раскинув руки, чтобы обнятьдочь.

– Мам-Уля! – Девочка выскользнула из-под занавескии прижалась своей румяной щечкой к маминому плечу.

– Когда я тебя отучу от этой дурацкой привычки? –все так же улыбаясь, спросила Ульяна и потрепала дочь по льнянымволосам. – Тебе уже почти семь лет, ты прекрасно говоришь. Скажи просто«мамуля».

– Мам-Уля! – взвизгнула Верочка и нырнула подтюль.

– Обезьянка ты моя, – прошептала мама.

Верочка начала говорить очень рано и к двум годамизъяснялась довольно свободно. Поэтому к ней постоянно приставалисловоохотливые бабульки. «Как тебя зовут, девочка?» – спрашивали они и совали впухлый кулачок Верочки выуженные из карманов карамельки с прилипшей к оберткамшелухой от семечек. «Веуня», – отвечала девочка гордо. «А маму твою какзвать?» – «Мам-Уля». Бабки смеялись: «Ясно, что мамуля, а имя-то у нее есть?» –«Мам-Уля», – непонимающе настаивала Верочка. И матери приходилосьобъяснять, что зовут ее Ульяна, мама Уля то есть. Бабульки смеялись ещерадостнее и одаривали Верочку очередной конфеткой.

Ульяна засмеялась, вспоминая те времена. Дочь тогда былаочень разговорчивой, общительной, компанейской, а сейчас в основном с собакамибездомными общается. Подойдет к своре, погладит каждую и начинает им о жизнисвоей рассказывать.

– Ты чего это зарылась, Веруня? От когопрячешься? – Ульяна пощекотала дочери пятку.

Верочка дернула ногой и прыснула:

– Я – Спящая красавица!

– Да? А занавеску зачем с окна сняла?