Мика представляла «эту суку В.» парящей над эпохами в видетого самого холста. Холст был унизан кольцами. Холст был украшен сережками,цепочками и медальонами, (всё – сплошь подарки ставших безумцами мужчин) – ипотому легко трансформировался в воздушного змея, надменного, беспечного,свободного от войн и потрясений.

То, что в бабкином дневнике не нашлось ни слова о войнах ипотрясениях, а царила только восходящая к началу времен, по-женски абсолютнаяненависть к «этой суке В.», нисколько не удивляло Мику. Еще в переходномвозрасте (никак на ней не отразившемся) она прочла достаточное количество книг,и в них только и было разговоров, что о любви, ненависти и абсолюте. Три этихпонятия, слитые воедино, создавали сквозняк, постояв на котором, легко былозаполучить простуду или того похуже. Или вовсе умереть.

Сквозняки подобного рода счастливо миновали Мику, даже когдаона повзрослела и с ней вполне могли случиться и любовь, и ненависть, иабсолют. Могли – но не случились. Добросовестно проштудированные в отрочествеалгебра и начала анализа подсказывали: ты не такая, как бабка, мама или Васькаи уж совсем не такая, как «эта сука В.», и все прочие суки, и все прочиеправедницы, включая торговок бумажными цветами, женские манекены в витринах,шпалоукладщиц и стюардесс. Ты – иная. Похожая внутри на Микки – очеловеченного,прямоходящего.

Не больше.

Ни один мальчик, ни один юноша, ни один мужчина ни разу невзволновал Мику, не заставил ее сердце биться чаще. Она с трудом выносила иженщин, о собаках, кошках и волнистых попугайчиках и говорить нечего.Единственным существом, к которому она питала чувство болезненнойпривязанности, была Васька. Сложись все по-другому, и она в одно прекрасноеутро сумела бы стать для маленькой Васьки богиней. Богиней мороженого,например. Или богиней колеса обозрения. Или, на худой конец, просто и обыденнозаменить ей мать и остаться в Васькиной повзрослевшей и благодарной памятибогиней самопожертвования. Но Мика упустила свой шанс. Даже о смерти родителейВаське рассказала не она, а дядя Пека.

В первую годовщину после случившегося.

Командировка в Египет, растянувшаяся на триста шестьдесятпять дней, – что может быть глупее, что может быть нелепее? Тут дажеэгоистичная и самодостаточная Васька начала страшно тосковать. Весь этот годМика была занята сочинительством басен о маме в Каире и папе в Луксоре,стряпанием подложных телеграмм, сбором фальшивых посылок: для этой целиподходили копеечные безделушки из ближайшего к дому магазина «Бижутерия»,жевательная резинка из соседнего гастронома и открытки с видами: их коллекциюудалось собрать после прочесывания букинистических. Прокол случился лишьоднажды, когда Мика сунула в картонную коробку пять пиал, купленных на блошиномрынке в трех кварталах от дома.

Что это? – спросила Васька. – Маленькие тарелки? Зачемнам тарелки? У нас полно тарелок.

Это не тарелки, – терпеливо пояснила Мика. – Этопиалы. На востоке все пьют чай из пиал.

А что такое восток? – спросила Васька.

То же, что и Египет. То же, что и другая страна.

И мама пьет чай из этих пиал?

И мама, и папа, и все.

И рыбы? – цепкую Ваську все еще волновали рыбы, брошенные напроизвол судьбы в Красном море.

И рыбы, да, – соглашаться с Васькой нужно было поопределению, и Мика соглашалась. – И не только чай.

А что еще?

Из них можно есть мороженое… Много чего можно…

Васька принялась сосредоточенно изучать египетские пиалы «отмамы», и только теперь (ну не идиотизм ли?) Мика заметила золотую,восхитительно русскую надпись на дне: «60 лет Каракалпакской АССР». Заметила ееи Васька.

Что там внутри? – поинтересовалась она.

Никакого подвоха в голосе сестры Мика не услышала. Васькебыло просто любопытно, и все. Каракалпакская АССР — другая страна?Каракалпакская АССР – часть Египта? В другой стране говорят на русском? Мама –там, и, значит, все просто обязаны говорить на русском? И вообще, что такоеКаракалпакская и тем более – АССР? Запредельные, не поддающиеся никакомуразумному объяснению вещи… И Мика сделала то, что делала обычно, что делалавсегда: переложила всю ответственность на чужие плечи, в данном случае – наплечи Васьки.

Прочти сама. Ты ведь уже большая девочка и умеешь читать.

Вместо того, чтобы сосредоточиться на надписи, Васькавспыхнула, надулась и поплелась в любезную ее сердцу кладовку. Она просиделатам много дольше, чем сидела обычно, и все это время в памяти Мики всплывалимелкие несуразности, связанные с чтением.

Васькиным чтением.

Она ни разу не видела Ваську с книжкой, хотя в доме былополно детских книг. В их прошлой счастливой жизни мама все время читала Васькесказки, это Мика помнила хорошо. Папа отделывался четверостишиями из Маршака иКорнея Чуковского, она сама несколько раз попадала впросак, когда пыталасьпроцитировать «Снежную королеву»: Васька моментально подмечала любуюнеточность, отсутствие любого предлога, любого, хоть раз упомянутого определения.Целые страницы текста отскакивали у нее от зубов. Но – только прочитанные вслухи не самой Васькой. Васька никогда не просила у Мики фальшивых маминых писем,не интересовалась конвертами с адресами, не изучала надписей на псевдопосылках,и почему она так вспылила, когда Мика уличила ее в равнодушии к чтению?..

А-а, все ясно.

Мика – преступная сестра, она совсем забросила Васькинуподготовку к школе, а ведь Ваське почти семь. И если бы не Микино, грозившееперерасти в манию, желание скрыть от Васьки правду о гибели родителей, онасмогла бы уделить гораздо большее время реальности. Той реальности, в которойВаське вот-вот должно было исполниться семь. В которой ходил троллейбус № 12, вкоторой существовали счета за квартиру, свет и телефон, в которой день сменялсяночью, а осень – зимой. В которой существовали товарно-денежные отношения ипросто отношения – между людьми. Нельзя сказать, чтобы реальность уж совсем невторгалась в жизнь обеих сестер – вторгалась и еще как. В самом начале онаявилась в виде двух расплывшихся теток из собеса и наробраза: их интересоваладальнейшая судьба Васьки, их обуревало неуемное желание запихнуть Ваську впервый попавшийся детский дом. Они едва ли не со сладострастием сообщили Мике отом, что чертов детский дом – самая вероятная перспектива, поскольку родителейбольше нет в живых, и очереди из желающих стать опекунами тоже не наблюдается,и вообще, э-э… барышня…

– Меня зовут Полина, – сухо поправила Мика. –И я в состоянии позаботиться о своей сестре.

– Вряд ли у тебя получится, дорогая, – тетки сталиеще сладострастнее. – Ты и сама еще ребенок. Хотя… Если бы ты даласогласие на продажу квартиры и мастерской, то смогла бы обеспечить будущее себеи сестре. Конечно, дело это непростое и далеко не быстрое, но мы возьмем на себявсе хлопоты…