До сих пор Мика не имела ничего против теток в возрасте.Больше того, две таких сумасшедших поющих тетки были ее кумирами – ЧезарияЭвора и Tania Maria; а если покопаться, то можно было извлечь на свет божий иэбонитовую толстуху Эллу Фиццжеральд. И Нину Симон в придачу – от первых тактовее «DON'T EXPLAIN» Мике неизбывно хотелось плакать, влюбляться, пить виски,носить пояс для чулок, цеплять матросов в несуществующих свинг-барах,пользоваться кремом от несуществующих морщин, эпиляторами и секс-уловками встиле: «Кажется, у меня сломалась змейка на платье. Вы не взглянете, дорогой?»Босоногая Чезария и любительница шалей Tania вызывали сходные желания, заисключением матросов и эпиляторов. Зато две собес-наробразовские фурии ничего,кроме ненависти и страха, не вызвали. У Мики хватило ума не впадать в клинч вих присутствии, но, как только за ними закрылась дверь, она набрала телефондяди Пеки.

– Приходили двое, хотят забрать Ваську в богадельню. Иотнять квартиру, – от волнения Мика слегка сгустила краски.

– Ничего не объясняй, я сейчас буду, – тут жеотозвался чуткий дядя Пека.

Ничего не объясняй. Don't explain.

Конечно же он все уладил. Каким образом – Мика не знала, даи вдаваться в подробности ей не особенно хотелось. Неудачливый мамин воздыхатель,дядя Пека со временем переквалифицировался в удачливого управленца, забросилскульптурное поприще и преуспел на поприще административном. Кажется, он был непоследним человеком в правительстве города, пересидел нескольких губернаторов исам бы мог баллотироваться в губернаторы, если бы не сомнительное семейноеположение. Народные массы с недоверием относятся к холостякам за сорок, а дядяПека так и остался холостяком. Бобылем, не обремененным бывшими женами ивнебрачными детьми. Иногда – в шутку, во время нечастых приходов в гости, онназывал своими внебрачными детьми Мику и Ваську – и это было правдой. Или почтиправдой.

Ни Васька, ни Мика ни в чем не нуждались, опять же –благодаря дяде Пеке. Для внутреннего пользования он наскоро слепил сказочку вдухе «Снежной королевы» – о сверкающем и ослепительном состоянии, котороеоставил дед и приумножили мама с отцом. Сказочка оказалась совсем не волшебнойи едва ли унизительной; выросшая щепетильная Мика и подраставшая, анархическинастроенная Васька поняли это много раньше, чем следовало бы: мама и отец так иостались бюджетниками, даже на единственную семейную поездку в недорогой Египетони копили несколько лет. Даже «Форд», на котором они разбились, был сильноподержанной двенадцатилетней колымагой. С дедом все обстояло сложнее. Посоветским меркам он был человеком совсем не бедным, но, прежде чем утонуть, всесвои сбережения завещал «этой суке В.»,последние лет сорок проживавшей в (ктобы сомневался!) несбыточном модильяньевском Париже. Маме, а впоследствии и Микес Васькой, достались дедовы архивы, орденские книжки (сами ордена, вслед задедом, уплыли в неизвестном направлении) и квартира с мастерской. Совсемнешуточные двести пятьдесят квадратов общей площади на Песочной набережной свидомна Малую Невку и заповедный Крестовский остров.

Тёртый дядя Пека рассуждал примерно так же, как и две фурии:квартира с мастерской – самый настоящий, несгораемый капитал. Но, в отличие отфурий, Павел Константинович был полон решимости оставить этот капитал за беднымисиротками.

Бедными, бедными сиротками.

Четко продуманный план по спасению сироток удался емублестяще: ни фурии, ни кто-либо другой никогда больше не беспокоили сестер напредмет купли-продажи квартиры, не говоря уже об отъеме или уплотнении. И это вто время, когда в Питере шла самая настоящая война за квадратные метры. И люди,гораздо более защищенные, чем Мика сВаськой, сгорали, как свечки, и сплошь ирядом оказывались в безымянных могилах на безымянных кладбищах. Безадминресурса тут не обошлось, так думала впоследствии Мика; админресурс онамогла лицезреть едва ли не еженедельно – в образе дяди-Пекиного телохранителяГоши, привозившего деньги; в образе дяди-пекиного шофера Саши, привозившегоеду. И Саша, и Гоша были в глазах Мики воплощением жутковатого мифа оФранкенштейне; робокопами, универсальными солдатами,кикбоксерами-3-искусство-войны, вампирами и оборотнями по совместительству. Затолстогубой улыбкой Саши скрывались клыки, в идеальном проборе Гоши копошилисьгоргульи, скарабеи-терминаторы и крохотные демоны посудомоечных машин. Проблемыесть? – всякий раз заученно бубнил Саша, проблемы есть? – всякий раз безвыражения цедил Гоша.

Проблем нет, – всякий раз с готовностью отвечала Мика.

Конечно же проблемы были, и прежде всего – с Васькой, нодемоны посудомоечных машин не могли решить их по определению.

Если что – звони, – так выглядело еженедельное напутствиекикбоксеров, – И ничего не бойся.

– Они могут всё? – однажды спросила Мика у дядиПеки. – Они могут всё, эти ваши ребята?

– Всё, – дядя Пека сдержанно улыбнулся, в общениис бедными сиротками он выбрал именно эту тактику: сдержанность в проявлениилюбого рода эмоций. – Они могут всё.

– Тогда пусть вернут нам родителей. Дядя Пека хмыкнул инадолго замолчал.

– Если бы это сказала твоя сестра, я бы понял. Но ты…Ты ведь уже большая девочка, Мика. И знаешь, что… Наверное, для всех нас будетлучше, если вы переберетесь ко мне. Хотя бы на время. Как ты относишься ктакому предложению?

Дядя Пека уже высказывался в пользу великого переселения –сразу после похорон. И тогда Мика ответила ему так же, как ответила сейчас:

– Это исключено. А Васька… Васька даже не знает, чтомамы и отца больше… больше нет.

– То есть как?! Столько времени прошло…

– Почти год, – безучастно подтвердила Мика.

– Почти год – и ты ничего не объяснила ей?!

– Нет. Я… Я не знаю, как это сделать…

– Что же ты говорила все эти месяцы?

Песок из якобы Красного моря, который Мика собирала наЗаливе, а потом просеивала и просушивала на плите, пока Васька спала; дешевые,оставляющие налет на руках черноморские раковины с барахолок, открытки с видами– они говорили вместо Мики. Все эти месяцы. Проще было оказаться похороненнойпод слоем песка, проще было перерезать себе горло тупым краем раковины, чемоткрыть Ваське глаза на существующее положение вещей.

Во всяком случае – для Мики.

Дядя Пека думал совсем по-другому.

– Ты же понимаешь, что Ваське нужно все рассказать?

– Правда сейчас – убьет ее…

– А вранье будет убивать всю оставшуюся жизнь. Справдой еще можно справиться. А вот с неправдой – большой вопрос, – дядяПека неожиданно продемонстрировал удивительную для чиновника городскогомасштаба философичность.

– Васька… Васька еще слишком мала для правды.

– Но она вырастет и никогда тебя не простит. Нас непростит.

– Я не могу, – сказала Мика, тупо глядя передсобой. – Пусть ваши вампи… Пусть ваши Саша или Гоша скажут… Раз они могутвсё. А я – не могу.