Многие женщины загрустили бы, окажись они уплиты и стиральной машины, но я счастлива и довольна до неприличия. Каждое утроя встаю в семь утра с великолепным настроением. И еще одна странность –мучившие меня бесконечные болячки исчезли просто без следа. Ни аллергии, ниголовной боли, ни бронхита. Я здорова и, пробегав по ноябрьской слякоти втонких, постоянно промокающих замшевых сапогах, ни разу даже не чихнула.

– Эй, Лампа, – вновь сказалаКатя, – иди в кровать, так и будешь на диване ночевать?

– Здесь хорошо, – пробормотала я,медленно погружаясь в сновидения, – двигаться неохота…

– Ладно, – согласилась подруга.

Я почувствовала, как сверху заботливоопускается одеяло. Потом раздалось сосредоточенное сопение, и на грудьнавалилась горячая тяжесть. Это мопсы Муля и Ада, не найдя меня в спальне,явились в поисках хозяйки в гостиную и моментально устроились на покой прямоповерх одеяла. Я осторожно повернулась на бок, мопсихи свалились в уютноепространство между моими коленями и лицом. Повозившись немного и поспорив, ктоуляжется мордой на подушку, они утихли и начали тихонечко посапывать. Нежноесопение перешло в храп. Рейчел умостилась на полу. Шестидесятикилограммоваястаффордшириха не полезла на диван, прекрасно понимая, что ей там не хватитместа. От мопсих исходило мирное приятное тепло, и я безмятежно задремала подубаюкивающий храп.

Резкий звонок влетел в ухо, будто пуля. Ямоментально села, тряся головой и плохо соображая, что случилось. На столикеразрывался телефон. Рука машинально схватила трубку.

– Это ты? – раздался высокий нервныйголос. – Ты?

– Я, – машинально ответил мой язык.

– Умоляю, – зачастила женщина,слегка задыхаясь, – умоляю, скорей приезжай, при тебе он побоится.

– Куда и зачем? – оторопела я.

– Послушай, – бормотала невидимаясобеседница, глотая от возбуждения слова, – ты ведь не бросишь меня одну,скорей, умоляю. Во дворе машина паркуется, наверное, это он… Ну, Анечка, приди,дорогая, он же убьет меня…

– Вы не туда попали, – сказала я.

Трубка моментально противно запищала. Яположила ее на рычаг и взглянула на часы – половина шестого. Сон пропал,мопсихи сидели на диване, тараща круглые глаза. Я невольно поежилась, и туттелефон затрезвонил вновь.

– Анечка, дорогая, – забубнил тот жеголос, – скорей…

– Вы опять попали ко мне…

Вновь раздался противный писк. Но едва яположила трубку, как раздалась трель.

– Господи, – воскликнул тот жеголос, – ну что же происходит! Ну почему меня все время с вами соединяют!Боже, он сейчас войдет!

– Успокойтесь, пожалуйста, –попробовала я образумить припадочную тетку.

Ее слова о близкой смерти совершенно неиспугали меня. Скорей всего дама – истеричка, обычная бытовая кликуша. Если быкто-то на самом деле ломился к ней в квартиру с желанием убить, от тетки бы ужемокрого места не осталось. У Кати есть такая больная – Нина Кочеткова. Чутьзаболит голова, как она принимается трезвонить с диким воплем: «Погибаю,спасите».

Ее не волнует, что на дворе ночь илипраздничный вечер, Катя обязана ехать спасать припадочную, иначе телефонраскалится добела.

– Господи, – бормотала невидимаясобеседница, – ну что мне делать?

– Давайте я позвоню этой вашей Ане,может, меня соединит, – предложила я.

– Да, да, да, – закричалаженщина, – пишите телефон, да скажите, что он сейчас меня убьет.

– Как вас зовут?

– Да какая разница?

– Интересное дело, – возмутиласья, – я должна, по-вашему, сообщить этой Ане, что кто-то кого-то убьет? Акак она догадается, что речь идет именно о вас?

– Лана, меня зовут Лана! –выкрикнула тетка и бросила трубку.

Я поглядела на бумажку. Номер почти такой же,как у нас, только заканчивается не на семь, а на шесть.

Незнакомая Аня, естественно, мирно спала вэтот ранний час. Мерные гудки равнодушно неслись из трубки. На двадцатом яотсоединилась. Многие люди выключают на ночь телефон, не хотят, чтобы их будилизвонками среди сна. Наверное, Аня из таких.

Может, и мне вытащить вилку из розетки дазабыть о происшедшем? Но не успела я подняться, как аппарат вновь зазвенел.Проклиная собственное малодушие, я подняла трубку и безнадежно спросила:

– Лана? Аня не отвечает. Наверное, вамлучше позвонить ей попозже, где-нибудь около восьми…

В трубке кто-то прерывисто всхлипывал. То лиЛана плакала, то ли на линии были помехи. Наконец до моего уха долетел слабыйголос:

– Все, он ушел, умоляю, прошу…

Я обозлилась вконец:

– Вот видите, он ушел, вы живы, ложитесьспокойно спать, да и мне не мешало бы доспать. Утром позвоните на телефоннуюстанцию и скажите…

– Умираю, – прошелестелголос, – он убил, умоляю, придите сюда, не хочу лежать одна, Христа ради…

Слова долетали, словно сквозь вату, женщинаговорила размеренно, будто робот. Потом из трубки послышались стоны и нечто,больше всего напоминающее поскуливание. Я опять глянула на часы – шесть. Нет,уснуть точно не удастся.

– Какой у вас телефон?

Но Лана, очевидно, не поняла, потому чтозабормотала:

– Селезневский проезд, 15, квартира 42.

Ба, да это соседний с нами дом!

– Сейчас приду, – пообещала я,сбрасывая одеяло. Ну если у этой тетки просто истерический припадок, мало ей непокажется. Виданное ли это дело, трезвонить посреди ночи и не давать людямспокойно спать!

Полная злобы, я влезла в джинсы, свитер,надела пуховик и, подобравшись на цыпочках к двери, стала осторожноповорачивать ключ. Домашним можно еще целый час поспать, я успею вернуться, воттолько опрокину ведро ледяной воды на голову наглой истерички. Ключ, звякнув,упал на пол. Я вздрогнула. Только не хватает разбудить детей. Но в доме стояласонная тишина. Даже собаки, моментально прибегающие на звук открывающейся дверив надежде на то, что их возьмут прогуляться, мирно дрыхли на диване в гостиной.