– Гляди-ка, уже поздно, а Лялька дрыхнет, неладно вышло.

– Вот родители какие, вечно им все не так, – улыбнулась я, –не спит – плохо, заснула – еще хуже.

– Да пойми ты, – рассердилась Аська, – у нас режим! Ребенокдолжен приучиться все делать в свое время, иначе потом начнет укладываться вчас ночи, и ничего хорошего не получится. Посиди спокойно, пойду ее разбужу.

Она ушла, а я осталась допивать десятую по счету чашечкукофе. Наверное, я ничего не смыслю в детях, хотя и живу в одной квартире вместесо своей лучшей подругой Тамарочкой и ее новорожденным сыном Никиткой. Но мневсегда казалось, что человеческий организм не машина. Иной раз кусок в горло нелезет, а в другой день ешь без остановки, то же и со сном. То валишься с ног отусталости около восьми вечера, а то кукуешь до полтретьего, листая давнопрочитанную книгу. Ну как может маленький ребенок всегда вести себя одинаково!

Мой супруг, Олег Куприн, служит в милиции. Как-то раз онсказал мне:

– Знаешь, что самое неприятное в тюрьме и на зоне?

– Ну, – призадумалась я, – дедовщина, наверное, хотя это вармии. В лагере она есть? Олег мрачно сказал:

– Есть, только называется по-иному. Но хуже всегоневозможность ни на секунду остаться одному и необходимость регулировать своиестественные надобности по приказу.

– Это как? – не поняла я.

– Спать, есть и ходить в туалет не тогда, когда хочется, а втот момент, который выберет для тебя кто-то другой, – пояснил Олег.

Так зачем создавать двухлетнему ребенку лагерные условия? Нупочему Аська понеслась будить мирно спящую Ляльку? Сама проснется, ляжет потомпопозже. Только в этом-то все дело. Аське захочется вечером попить спокойно чайс Сережкой, а не возиться с шаловливой Лялькой. Отсюда и режим, когда Ляляукладывается в девять спать – у супругов впереди целый свободный вечер. Так чтозабота о детском режиме на самом деле…

– Помогите, – понесся по квартире крик, больше похожий навой. – Помогите…

Звуклетел из детской. Чуть не упав на повороте, я вылетела вкоридор и побежала по узкому бесконечному помещению.

– Помогите… – неслось мне в уши, – ну кто-нибудь…

Распахнув рывком дверь, я увидала Асю, держащую на рукахЛялю. Ребенок лежал, откинув голову и свесив руки.

– Она не просыпается, – сказала Ася, – открой скорей балкон.

Я распахнула дверь. Холодный ноябрьский воздух ворвался внутрь.Ася выскочила наружу.

– Лялечка, открой глазки, Ляленька…

Но девочка продолжала безвольно висеть. Несмотря на ощутимыйхолод, ее бледная кожа не покрылась мурашками. Я повнимательней посмотрела накруглое личико и схватилась за стену. Лялечка, не мигая, смотрела куда-товдаль. Маленький рот приоткрылся, нос вытянулся, а глаза… Я просто не могуописать вам их выражение. Ляля, казалось, видит нечто скрытое от всех,недоступное нам, пока еще оставшихся на земле.

– Ляля!!! – заорала Ася. – Ляля!!!

На соседний балкон выглянул мужчина. Я достаточно хорошознаю этого дядьку. Зовут его смешным именем Ежи, и он квалифицированныйкардиолог. Когда у Олега начались неприятности с давлением, Ежи живо подобралему препараты, которые поставили моего мужа на ноги. Его необычное имясочетается со смешным отчеством, и, на мой взгляд, он немного комичнопредставляется: Ежи Варфоломеевич. Правда, мне, наверное, не следуетпосмеиваться над чужими именами, поскольку у самой в паспорте стоит ВиолаЛенинидовна Тараканова.

Ежи мигом оценил обстановку, перескочил на наш балкон и,втолкнув Асю в комнату, приказал:

– Налей ей воды.

События понеслись, словно скорый поезд на зеленый свет.Невесть откуда появился Сережа и принялся обнимать жену. Потом появился врач,отчего-то только один. Всех посторонних, включая родителей, выпихнули вкоридор. Мы с Сережей привалились к косяку и стали вслушиваться в непонятныезвуки, доносившиеся из детской.

– Сюнечка, – полетело из коридора, – поди сюда. Словносомнамбула, Ася двинулась на зов.

– Ты пойди сядь в гостиной, – остановил ее муж.

– Розалии Никитичне надо сменить памперс, – тихо ответилажена.

– Ничего, полежит так, – отрезал Сергей.

– Она не любит…

– Перебьется! – побагровел мужчина. Он хотел сказать ещечто-то резкое, но тут из детской вышел врач и устало сказал:

– Все.

Ася дернулась и прошелестела:

– Пойду дам Розалии Никитичне новый памперс.

– В каком смысле все? – пробормотал Сережа, сникая наглазах. – Хотите сказать, что Лялечка проснулась?

Доктор слегка замялся, но потом решительно ответил:

– Ваша дочь умерла.

Я прижалась спиной к стене. Умерла? Да быть того не может.Ум отказывался верить в этот кошмар. Пару часов назад подпрыгивающая Лялькаполучила от меня “Киндер-сюрприз”, тут же разломала и слопала шоколадку, апластмассового бегемотика понеслась показывать полупарализованной бабушке,потом она начала капризничать, упираться, не желала укладываться спать, и Аськепришлось шлепнуть дочурку. Та мигом заревела… Одним словом, все шло так, как идолжно было быть.

Умерла! Да Ляля за всю свою недолгую жизнь ни разу неболела. Она пошла в полтора года в частный садик, такой, где на двух детейчетыре няни, и благополучно избежала разнообразных инфекций. Что с нейприключилось?

Ася отчего-то не упала в обморок. С милой улыбкой на лицеона предложила:

– Хотите чаю?

Ежи глянул на соседку и толкнул Сергея:

– Немедленно уложите жену, ей плохо. На мой взгляд, отецчувствовал себя намного хуже, чем мать. Бледный до синевы Сережка трясся напороге детской комнаты, не решаясь войти внутрь. Неожиданно Аська рассмеялась,весело, звонко, словно смотрела самую лучшую комедию. Врач и Ежи переглянулисьи начали вытаскивать шприц, ампулы, резко запахло спиртом.

– Сюнечка, – донеслось из спальни Розалии Никитичны, –Сюнечка, поди сюда, и скорей.

Внезапно Сережа покраснел и со злым лицом двинулся вперед. Ясхватила его за рукав:

– Ты куда?