– Но это было задолго до похищения Ляли! Как же такое моглополучиться?

– Евдокия ошиблась, – пояснила я, – Ежи-то не называллюбовницу по имени, вот она и решила, что речь идет о Маргарите. Монашке и вголову не могло прийти, что ее братец крутит одновременно со многими, матушкаслишком порядочна. Ежи говорил со Светой. Это она, любительница скандалов иистерик, в момент отсутствия Андрея, требовала от кардиолога срочно купитьигрушку для Нины.

– Господь сурово наказал ее, – прошептала Томочка, – отнялребенка.

Я посмотрела на взволнованное лицо подруги. Тамаре всегдавсех жаль, а вот мне нет. Светка должна получить по заслугам.

Не знаю, какую меру наказания определили бы жене Андрея, нодо суда она не дожила. Однажды утром ее нашли на нарах бездыханной. Тюремноеначальство сообщило, будто Света покончила с собой, удавилась, сделав веревкуиз разорванной простыни. Но что-то мешает мне поверить в эту версию. Во-первых,Света была не из тех людей, которые испытывают муки совести, а во-вторых, назоне и в СИЗО терпеть не могут тех, кто обижает детей. Но что бы ни случилось,Светлана умерла, дело было прекращено в связи с кончиной основнойподследственной. Наше государство не осуждает мертвецов, смерть снимает всеобвинения.

Аська выздоровела, вышла из больницы и развелась с Сергеем.Тот не стал чинить препятствий и без звука отдал ей Ляльку. Несколько недельтому назад Аська и Андрей опять поженились, но как идет их вторая семейнаяжизнь, я не знаю. Бабкина усиленно зазывает меня в гости, а я постояннопридумываю причины, чтобы не наносить ей визита. Честно говоря, мне совсем нехочется видеть ту, которую я считала своей самой давней подругой.

Ленинид закончил ремонт, Маринка и баба Клава переехали ксебе. Ваняшка получил в подарок железную дорогу. Он стал считать насродственниками и часто прибегает покушать. Правда, совсем ругаться он неперестал, но мы не оставляем надежды искоренить эту привычку.

Позавчера мы с Олегом поехали в Репнево и узнали о смертиПолины. Мне жаль несчастную, но смерть принесла ей избавление от мучений.

– Тебе не кажется странным платить деньги за чужую бабушку?– спросила я у мужа, когда мы ехали назад.

Куприн тяжело вздохнул:

– Эта бедная никому не нужная старуха Степанида Петровна такбоится снова оказаться в муниципальном отделении… Две тысячи – не такая ужстрашная сумма, впрочем, ты напишешь новый роман и получишь гонорар, пусть ужбабка последние деньки проведет в нормальных условиях.

Я молча смотрела в окно, Олег повернул направо, притормозилу светофора и сказал:

– Знаешь, какая простая мысль пришла мне в голову? Не надостараться помочь сразу всему человечеству, достаточно просто посмотреть вокруги увидеть того, кому плохо. Если каждый из нас пригреет брошенную собаку,утешит обиженного ребенка или поможет одинокому старику, в мире не останетсянесчастных. Не нужно бросаться спасать голодающих шахтеров Британии, нет,помоги своему ближайшему соседу по подъезду, и на земле будет меньше зла. Развене так?

Я, ничего не сказав, кивнула.

Что-то моего муженька потянуло на патетические высказывания.Хотя, он прав, следует быть добрее друг к другу…

Я не успела додумать интересную мысль. Из-под ног вырвалсясноп искр, раздался громкий звук «бам», и на секунду я словно ослепла иоглохла. Через пару мгновений глаза открылись, и я увидела на тротуаре остаткипетарды. В окне второго этажа, в том, которое расположено на лестнице умусоропровода, мелькнуло чье-то лицо, и раздалось довольное хихиканье. Олегпонесся в подъезд, я за ним. Муж оказался намного проворнее. Когда я подняласьпо ступенькам, он уже добежал до цели и держал за ухо ревущего Ваньку…

– Дядя Олег, – плакал безобразник, – я не разглядел, что этовы, думал, кто другой. Ой, не надо!

– Очень даже надо, – свирепым голосом ответил Куприн, – затакое следует примерно наказать. А если бы петарда упала нам прямо на голову?

– Так не попала же, – ныл Ваняша, пытаясь выкрутиться изжелезной хватки майора.

– Отпусти его, – попросила я.

– Ни за что. Вот выдеру, и пускай идет.

– Он больше не будет.

– Вот и хорошо, получит свое и поостережется в следующий разбезобразничать.

– Ты же только говорил, что нам следует быть добрее друг кдругу!

Олег, левой рукой держа Ваньку, правой начал расстегиватьбрючный ремень.

– Ну не до такой же степени проявлять христианскоемилосердие, – сказал муж, потом глянул на зареванного безобразника и шлепнулего ладонью по попке, обтянутой грязными джинсами.

Ваня заорал так, словно у Олега были не пальцы, а иглы.

– Ладно тебе, – пробурчал Куприн, отпуская «преступника», –смотри, больше так не делай.

– Ага, – всхлипнул Ванька, – ни в жисть не буду.

– Пошли, – сказал мне Олег, – эх, сигарет забыл купить.

Мы вернулись к метро, а когда пришли назад, обнаружили водворе соседа Николая Сомова, стоявшего с задранной головой.

– Здравствуйте, – вежливо сказала я. Николай сердитоответил:

– Вот гады!

– Кто? – удивился Олег.

– Да пацаны, – пояснил сосед, – шел себе из магазина, а онимне под ноги петарду кинули. Сумку уронил, банки побил. Найду, кто эту забавупридумал, уши оторву.

Олег быстро втолкнул меня в подъезд.

– Это ты виновата!

– Я?! Что же я совершила?

– Не дала наказать Ваньку, и вот результат.

Куприн кипел от гнева, я молчала, понимая полнуюбесполезность спора с мужем. Ну почему так получается? Что бы ни стряслось,виновата всегда я.