Ощущая тупую усталость, я добрела до ванной и подергаладверь. Она не желала отворяться. Кто-то из гостей или хозяев заперся изнутри. Явошла в туалет и, опустив крышку, села на унитаз. Хоть тут проведу пяток минутв одиночестве. Надо бы уйти домой, да неудобно перед Асей и Сережкой. К слову сказать,на похороны, а потом на поминки явилась куча народа, никто не осталсяравнодушным к горю Бабкиной. В туалете было тихо, только изредка шумела вода втрубе. Я сидела в прострации, разглядывая довольно просторное помещение. В моейстарой квартире, той, где я жила до замужества с Олегом, кухня была чуть большеэтого сортира. У Аси в “уголке задумчивости” стоял шкаф, набитый всякимбарахлом: бытовой химией, туалетной бумагой и тряпками. Внизу былопредусмотрено место для пылесоса, сбоку втиснута гладильная доска, немногостранно, что ее хранят рядом с унитазом. С другой стороны, Аська патологическаячистюля. Даже полупарализованную бабушку она уложила на кружевные простыни,другие подсунут под старуху кусок тряпки, и ладно. Впрочем, тряпок в привычномпонимании этого слова у Бабкиной нет. Пол она моет куском ткани нежно-розовогоцвета, а на кухне повсюду разложены крахмальные прямоугольнички из вышитойхолстины, которые плохо знакомые люди принимают за полотенца и страшноудивляются, когда видят, что Аська вытирает ими столики.

– Значит, так, – раздался над самым ухом красивый голос,чуть хрипловатое меццо, – тихо и спокойно уходишь от нас.

От неожиданности я подскочила и ударилась головой о шкаф.Что за ерунда? Неужели в туалете кто-то прячется?

– Убираешься из дома. – настаивал голос, и я поняла, что ондоносится из ванной.

На стене, под самым потолком, имелось вентиляционноеотверстие, и звук беспрепятственно проникал из одного помещения в другое.

– С какой стати? – ответила другая женщина, явно молодая ине слишком застенчивая. – Вам моча в голову ударила?

– Смотри, как бы тебе по голове не дало, – быстро ответиломеццо.

– Вы о чем? – засмеялась собеседница.

– Сама знаешь! – пробормотало меццо. – Я все расскажу!

Я сидела, привалившись к трубе. Хриплый голос казалсяудивительно знакомым, но я никак не могла припомнить, кому он принадлежит.

– Хорошо, но я не могу так сразу, дайте хоть десять дней!

– Ладно, – повысило голос меццо, – но по истечении этогосрока – все.

Потом послышался стук, я приоткрыла чуть-чуть створку иувидела, что по коридору вышагивает женщина средней полноты, одетая впронзительно-фиолетовую майку. У Аси в квартире очень жарко, и большинствогостей сразу сняли с себя пиджаки, свитера и кардиганы.

Не успела дама скрыться в гостиной, как дверь ванной вновьхлопнула и наружу выбралась, опираясь на две палки… Розалия Никитична.

Я молча следила в узенькую щелку за тем, как она ползет покоридору. Старуха не сидела за столом и, естественно, не ездила на кремацию. Даи кому могло прийти в голову позвать на кладбище еле живую даму, для которойпуть от туалета до спальни занимает почти час? Зачем она вообще вышла из своейкомнаты, почему, как обычно, не позвала Аську? Впрочем, последнее понятно.Розалия Никитична любит бывшую невестку, она на самом деле считает ее дочерью,вот и решила не беспокоить Асю в скорбный день, взяла свои палки и поползла всанузел.

Когда стало ясно, что бывшая свекровь тяжело больна, Асяустановила в ванной комнате еще один унитаз. Я удивилась, увидав его впервые,но подруга спокойно пояснила:

– Место позволяет, сама видишь: у нас в ванной плясатьможно. Розалия, если усядется в туалете, все, часа на два, никак не меньше.Знаешь, как Сережка злится. Ему на работу бежать, а бабушка заперлась ивыходить не собирается. Ну каждый день скандал. Один вопит, что он нас кормит,поэтому заслуживает любви и внимания, а другая обижается и плачет. Так чтовторой унитаз – это не прихоть, а суровая необходимость.

Дождавшись, пока старуха исчезнет в своей комнате, явернулась в гостиную и пошарила глазами по толпе гостей. В помещении многокурили, под потолком висел синий дым, и кто-то распахнул дверь балкона.Холодный воздух быстро заполнял пространство, поэтому большинствоприсутствующих натянули пиджаки и свитера.

Женщины в фиолетовой майке не было видно, наверное, она тожеутеплилась. Вздрогнув от сквозняка, я тяжело вздохнула. Еще три дня тому назадАська бы мигом заорала:

– С ума сошли, да? Сначала надымили, потом Антарктидуустроили! Ну сколько раз объяснять: в доме маленький ребенок, идите налестницу.

После рождения Ляльки Аська сама бросила курить и нещадногоняла тех, кто доставал сигареты в квартире. Даже на Сережкин день рожденияона, несмотря на крайне недовольный вид мужика, отправила его приятелей клифту. Но сегодня народ беспрепятственно курил и заполнял пепельницы окурками.Я посмотрела на железный коробок, набитый до отказа чинариками, и внезапноокончательно поверила: Ляля умерла.

Из мрачных раздумий меня вывел довольно сильный толчок вбок.

– Ой, прости! – воскликнула Оля Лапшина с полным подносомгрязной посуды в руках. – Не хотела тебя толкать, да боюсь, вся эта горазвезданется.

Я сняла с подноса стопку измазанных тарелок и пошла накухню. Ольга поставила ношу на подоконник и со вздохом предложила:

– Давай освежим посудку-то. Глянь, сколько всего. Аське тридня не разгрести.

– Конечно, – кивнула я и встала у раковины. Сушка у Аськинебольшая, поэтому я мыла сервиз, а Ольга вытирала подносы, блюда, салатницы.Когда дело дошло до приборов, Лапшина сказала:

– Надо же, чтобы из всего класса именно Аське так неповезло. У наших уже по двое, а то и по трое, а у Бабкиной все никак неполучалось.

Я молча удаляла остатки “Ферри”. Брак с Андреем, сыномРозалии Никитичны, развалился у Аси еще потому, что она никак не могла родить.Правда, Бабкина не сразу поняла, что причина бесплодности кроется в муже, нопотом произошел ряд неприятных событий, и она мигом развелась, выскочив замужза Сережку.., тут же забеременела и произвела на свет Ляльку. Но вот интереснаядеталь. Андрей тоже создал второй раз семью, женился на простоватой Светочке,девочке не слишком подходившей ему ни по образованию, ни по социальномустатусу. Света служила бухгалтером в воинской части, и Розалия Никитична,узнав, кто теперь будет у нее в невестках, поджав губы, сообщила:

– Жениться следует на ровне.