– И что ты ему сказала?

Подруги вошли в маленькое кафе, разделись и заняли столик усамого окна. В помещении оказалось тепло, пахло булочками, ванилью и кофе. Отсюдабыло особенно приятно глядеть на улицу, где ветер то кидался на прохожих, тозарывался в горы мокрой листвы.

– Я вела себя ужасно. – Настя нахмурила тонкиеброви, и ее светло-серые, с точечками голубизны глаза мгновенно потемнели, какснег, пропитавшийся влагой. – Я стала кричать на него. Он, конечно, ничегоне понял.

– А какой он красивый… – мечтательно протянулаСветлана. – Жаль, что ты не в состоянии прибрать его к рукам.

– Я не могу! – воскликнула Настя. – Просто немогу. Ты же не хочешь, чтобы с ним что-нибудь случилось? Вот! И я не хочу. Онеще молодой. Пусть женится, заведет детей… – Настя в раздражении ткнулавилкой в жареный картофель.

– Тебе надо было ему все рассказать, – заявилаСветлана. – А то он посчитает тебя дурой.

– Да пусть себе считает! Все равно я не стану с нимбольше встречаться.

– Вообще?

– Вообще, – отрезала Настя. – Ты бы на моемместе стала?

– На твоем месте… – Светлана поморщила свойдлинный, по-лисьему чуткий нос. – Не хотела бы я оказаться на твоем месте,честно скажу. Но если бы вдруг оказалась, то… Прежде чем начинать с кем-товстречаться, я пошла бы к магу. Или к колдунье какой-нибудь.

– А-а… ну да. Ясновидящая Эльвира вернет вам счастье попервому требованию. Возвращенное счастье оплачивается наличными. Телефон, факс,расчетный счет прилагаются.

– Мы можем поискать тебе бабку, – не сдаваласьподруга. – Говорят, в деревнях еще остались бабки. Такие, всамделишные.

– Я тебя умоляю, – простонала Настя, – оставьсвои варварские идеи.

– Что же, я должна молча смотреть, как ты увядаешь?

– Я уже увядаю? – Настя схватилась за лицо. –Да, конечно, увядаю. Мне двадцать восемь лет. Хотя, нет, вряд ли я увядаю.Напротив, скоро опять покроюсь прыщами.

– Какими прыщами? – не поняла Светлана.

– Подростковыми. Потому что у меня секс – как уподростка, редкий и бессистемный. И мужчины рождают во мне только отрицательныеэмоции.

– Слушай, а что если тебе сменить сексуальнуюориентацию? Не думаю, что женщина, с которой ты будешь жить, попадет под поездили выпадет из окна. Это проклятие – оно ведь распространяется только намужиков.

– Все шутишь? – Настя подперла щекукулаком. – А мне не до шуток. Руслан сегодня опять звонил. Если он начнетпроявлять настойчивость, придется ему все рассказать. А мне так этого нехочется! Вспоминать все эти ужасы… Бр-р…

– А ты уже сообщила бабушкам?

– Сообщила, – фыркнула Настя. – Баба Лизапринялась креститься и побежала зажигать свечи под образами. А баба Василина срасстройства хлопнула коньячку. Они уже слишком старые, чтобы можно быловсерьез рассчитывать на их поддержку.

* * *

– Откуда я мог знать, что две эти грымзы – твои родныебабушки? – защищался Руслан. – У тебя другая фамилия. Разведогадаешься? В сущности, ты сама виновата. Могла бы познакомить меня со своейродней заблаговременно.

– Никогда этого не будет! Это невозможно, говорю жетебе! – заявила Настя.

Сегодня она казалась Руслану особенно красивой в длинномбелом свитере с высоким воротом и замшевой куртке кофейного цвета. В глазах –тревога, щеки раскраснелись, руки отчаянно теребят пару перчаток.

– Дорогая, я, конечно, верю в телекинез и прочие чудесаприроды, но близко к сердцу все это не принимаю. Если ты всерьез считаешь, чтопроклятие, адресованное твоей прабабке, передается по наследству, то я,конечно, могу сходить с тобой к экстрасенсу…

– Нет! – перебила Настя. – Самый лучший выходдля нас – вообще перестать встречаться. Нам и сегодня не стоило видетьсятет-а-тет. Нужно было ограничиться телефонным разговором.

– А если я хочу видеться с тобой? – негромко,почти интимно проговорил Руслан, и Настя застонала в отчаянии.

– Если хочешь знать, я выбрала тебя только потому, чтоты самый легкомысленный мужчина из всех, кого я встречала в своей жизни. Покрайней мере, был таким, – сказала Настя. – Я наводила о тебесправки.

– Да-а?

– Да! Мне говорили, что в твоих руках женщины похожи напесок: ты набираешь их целыми горстями, а они в считанные секунды просачиваютсясквозь пальцы.

– Редкая болезнь, – усмехнулся Руслан. –Недержание женщин.

Они стояли на Тверской возле черно-белых скамеек сизогнутыми спинками. Стояли, не обращая внимания на начавший накрапывать дождьи бегущих прохожих.

– Я рассчитывала на то, – продолжала Настя взапале, – что мы будем просто приятно проводить время, понимаешь? Что ядля тебя – всего лишь одна из многих, никто.

При этих ее словах Руслан перестал улыбаться и,нахмурившись, строго сказал:

– Все то время, что мы вместе, я не встречался большени с одной женщиной.

– В том-то и весь ужас! – воскликнула Настя, едване плача. – Если бы я узнала об этом раньше, я бы тебя давно бросила.

– Спасибочки.

– Придется тебе все рассказать, – вздохнула она.

– Да уж, наверное, – с иронией сказалРуслан. – Должен же я знать страшилку, которая испортит мой сон.

Настя обняла себя за плечи и с осуждением покачала головой.

– Ты не ведаешь, над чем смеешься. Ладно, слушай. Всеначалось с моей прабабки Анны. В 1915 году ей только-только исполнилосьдевятнадцать. Она, как говорят, была красавицей невероятной. Молодая певица,талантливая, сводила с ума публику и… мужчин. Одного Анна выделяла особо –двадцатишестилетнего ротмистра Дмитрия Шестакова. Она согласилась стать егоженой, а потом взяла – и сбежала из-под венца.

– Чтобы выйти замуж за другого? – предположилРуслан. – За кого же она вышла?

– За графа Сергея Пустова. Взбешенный ротмистр явилсяна свадьбу и прилюдно проклял свою вероломную возлюбленную. Причем проклятиеего было изощренным.

– Он сказал, что когда-нибудь ее правнучку убьетблондин по имени Руслан Фадеев. – Руслан показал крепкие зубы бизнесмена.

– Нет. – Настя не желала принимать его шутливыйтон. – Он сказал, что ни одна женщина в ее роду никогда больше не сможетнасладиться долгим личным счастьем. Век мужчин, отважившихся полюбить всякую изнаследниц Анны, будет недолог. Как недолог был век его, Шестакова, любви.Понимаешь, он в гневе пообещал влюбленным мужчинам смерть. Всем.

– Наверное, гости испугались, – заметил Руслан,пряча в усах улыбочку.

– Еще бы. Ротмистр Шестаков отличался высоченным ростоми блистательной, но страшноватой красотой – брюнет с темными глазами и низким,тревожащим сердца голосом.