Дети потихоньку росли, и, глядя на них, Глэдис чувствовала,как сердце ее сжимается от радости и гордости. Но вот насколько выросла за этовремя она сама? Частенько Глэдис жалела о книгах, которые не прочла занедостатком времени, и смущалась, когда при ней обсуждали какое-то политическоесобытие, а она о нем понятия не имела (к политике Глэдис уже давно утратилавсякий интерес).

Порой у нее появлялось такое ощущение, будто весь мирпродолжает идти куда-то, в то время как она остается на месте. Жизнь еепрактически не менялась с тех пор, как у нее родилась Джессика. Этичетырнадцать лет были долгими и трудными, состоящими из жертв, компромиссов ипостоянного душевного напряжения, зато результат… Результат тоже получилсязримым, осязаемым, реальным, и у Глэдис были все основания гордиться собой. Еедети были здоровы и довольны. Они росли в уютном, маленьком мире, окруженныелюбовью и заботой. Им ни разу не угрожала никакая серьезная беда, и дажеобычные мелкие неприятности были в их жизни большой редкостью. Самым страшным,что могло с ними случиться, была ссора с соседским ребенком, выволочка запотерянную домашнюю работу, расцарапанное колено или разбитый нос. А главное —и это было большой заслугой Глэдис, — ни один из ее четырех детей понятияне имел о том, что такое одиночество. Что бы ни случилось, каждый из нихнепременно получал свою порцию утешений, ласки или строгих родительскихвнушений. Дуг каждый день возвращался домой, и это поддерживало создавшуюся вдоме атмосферу стабильности и уверенности в завтрашнем дне. Именно этогокогда-то очень недоставало самой Глэдис. Отец ее постоянно находился вразъездах и возвращался домой редко и ненадолго.

Вот такие мысли проносились в голове Глэдис. А между темСэм, выбравшись из кучи малы, ринулся к воротам соперника и забил эффектныйгол. Она едва успела дважды нажать на затвор. Сын исчез, скрытый спинамитоварищей, которые со всех сторон обступили его, поздравляя с удачей.

Невольно улыбнувшись, Глэдис еще раз нажала на кнопку спускаи отошла к скамьям, где, оживленно переговариваясь, расположились еще несколькоматерей. Никто из них не следил за игрой — все были слишком увлечены беседой. Иничего удивительного в этом не было: спортивные состязания давно уже не были имв новинку, поэтому они не уделяли особого внимания тому, что происходило наполе. Они просто были рядом, составляя такую же неотъемлемую принадлежностьстадиона, как скамьи, на которых они сидели.

Когда Глэдис подошла, одна из женщин, увидев ее,повернулась, освобождая место. Это была довольно близкая подруга Глэдис поимени Мэйбл Джонс. В руке у Мэйбл был картонный стаканчик с кофе. День выдалсятеплым, однако Глэдис нисколько не удивилась, увидев пар над стаканчиком. Мэйблпризнавала только очень горячий кофе — и зимой, когда, гуляя с детьми, имприходилось притопывать ногами, чтобы не замерзнуть, и в самую жаркую летнююпору.

— Еще три недели, и школе конец. По крайней мере — наэтот год, — промолвила Мэйбл, делая большой глоток капуччино. — Какже я ненавижу эти мужские игры на свежем воздухе! Почему бог не послал мнедевочек? Хотя бы одну девочку. Эти бутсы, гетры и щитки в конце концов сведутменя с ума!

Глэдис улыбнулась. Жалобы Мэйбл — дело привычное. У ееподруги было трое детей. Двое близнецов — ровесники Сэма, и в последние девятьлет Мэйбл только и делала, что сетовала на свою судьбу. Ей пришлось оставитьработу адвоката по гражданским делам.

— Поверь мне, лучше футбол, чем балет, — сознанием дела сказала Глэдис. Как раз этой весной ее Джессика бросила балетнуюшколу, в которой занималась с шести лет, и Глэдис все еще не знала, радоватьсяэтому или огорчаться. Она чувствовала, что ей еще долго будет не хвататьрепетиций и концертов, но возить дочку трижды в неделю в балетный класстяжеловато. Впрочем, теперь Джессика увлеклась теннисом и тренировалась с завиднымрвением. Надо сказать, Глэдис только выиграла от этого. На корты Джессикаездила на велосипеде, благо они находились совсем недалеко от дома.

— По крайней мере, для того, чтобы заниматься футболом,не надо постоянно мотаться в Нью-Йорк, — пояснила Глэдис свою точкузрения.

— Зато балетные тапочки и пачки выглядят гораздоэстетичнее, чем залепленные грязью шорты и раздрызганные бутсы, — сусмешкой ответила Мэйбл и встала, увидев, что Глэдис и не думаетсадиться. — Пойдем пройдемся немного.

Глэдис кивнула. Они с Мэйбл подружились, еще когда семьяТейлор была ровно вдвое меньше, чем сейчас, и только-только переехала вУэстпорт из Нью-Йорка. Мэйбл тогда тоже только что родила (ее старшему сыну,как и Лжессике, было четырнадцать), и молодые матери легко сошлись на этойпочве. Правда, Мэйбл попыталась вернуться к своей работе, но пять лет спустяона родила двойню, и пришлось полностью посвятить себя домашним заботам. ТеперьМэйбл была уверена, что не сможет работать даже простым нотариусом. С тех пор,когда она в последний раз открывала справочники по гражданским делам, прошла«чертова уйма лет». Мэйбл была на пять лет старше Глэдис, вот-вот сорок девять,и начинать все с самого начала ей было бы очень и очень трудно. Впрочем, самаМэйбл не раз заявляла, что не желает «на старости лет» проводить все свободноевремя в зале судебных заседаний. Единственное, чего ей по-настоящему нехватает, это «умного разговора». В минуту откровенности она как-то призналасьГлэдис, что ее положение отнюдь ее не угнетает. Гораздо удобнее не работать,благо заботы о благосостоянии семьи она свободно могла переложить на плечимужа, зарабатывавшего неплохие деньги в ежедневных финансовых битвах наУолл-стрит. И все бы хорошо, но Мэйбл постоянно сжигало изнутри какое-товнутреннее беспокойство, природу которого Глэдис было трудно объяснить.

— Ну что, Глэд? — приветливо спросила Мэйбл, находу допивая свой кофе и бросая стаканчик в урну. — Как тебе живется втвоем материнском раю?

— Как обычно. — Глэдис слегка пожалаплечами. — Дел по горло.

Они медленно шагали по дорожке вдоль края футбольного поля,и Глэдис, не перестававшая следить за игрой, вдруг остановилась, чтобы сделатьеще один снимок. Сэм забил второй гол, но лицо у него было недовольным — егокоманда проигрывала. Глэдис решила, что этот снимок вряд ли понравится сыну.«Что ж, такова неприкрашенная правда жизни, — подумала она. —Проигрывать тоже надо уметь!»

— Вот закончатся занятия, — продолжила она,опуская фотоаппарат, — и мы все поедем на мыс Код. Кроме Дуга — у него,как всегда, дела, и он присоединится к нам позже.

— А мы, наверное, поедем в июле в Европу, —сообщила Мэйбл, и на мгновение Глэдис испытала приступ зависти, хотя в голосеподруги не прозвучало ничего похожего на воодушевление. Глэдис давно пыталасьуговорить мужа совершить путешествие в Старый Свет, однако он неизменноотвечал, что хочет подождать, пока дети станут немного постарше. Все они скороотправятся в колледж, говорила ему в таких случаях Глэдис, и нам придется ехатьодним. Ей так и не удалось убедить Дугласа. За прошедшие семнадцать лет онсделался настоящим домоседом и не любил уезжать куда-то далеко от дома. Те дни,когда его привлекала романтика палаточных городков, давно миновали.