— Звучит неплохо, — сказала Глэдис, поворачиваяськ Мэйбл.

Две женщины представляли собой резкий контраст. Мэйбл быламиниатюрной, очень подвижной, с короткими черными волосами и глазами цветашоколада. Глэдис, напротив, была высокой, стройной и гибкой, с классическимичертами лица, глазами темно-голубого цвета и длинными золотистыми волосами,которые были заплетены в толстую косу. (Глэдис часто шутила, что и нерасплетает ее никогда, некогда расчесывать свою гриву.) Обе были оченькрасивыми женщинами, и ни одна из них не выглядела даже на сорок.

— А куда именно вы собираетесь ехать? — уточнилаГлэдис, не скрывая своего интереса.

— В Италию и Францию. Может быть, заглянем на паруденьков в Лондон… — Мэйбл вздохнула. — Скучноватая программа, но ничего неподелаешь: когда путешествуешь с детьми, волей-неволей приходится придерживатьсятрадиционных маршрутов. Кроме того, Джеффу нравятся лондонские театры. —Она немного помолчала, потом добавила:

— Мы уже сняли домик в Провансе — там проведем двенедели, а потом — на машине в Венецию.

Глэдис снова вздохнула. Ей это путешествие вовсе не казалосьскучным. Во всяком случае, оно было намного интереснее жизни на мысе Код,весьма бедной событиями. Но, как справедливо заметила Мэйбл, дети не оставлялиникакой свободы выбора.

— Мы проведем в Европе полтора месяца, —продолжала Мэйбл. — Впрочем, не знаю, сумеем ли мы с Джеффом выноситьобщество друг друга, так долго, не говоря уже о мальчиках. Стоит ему остаться сблизнецами хотя бы на десять минут, как он начинает звереть!

Мэйбл всегда говорила о муже в таком тоне, как говорят онадоевшем соседе по комнате в общежитии, каждое движение, слово или поступоккоторого безмерно раздражают. Но все же Глэдис была уверена, на самом делеМэйбл любит Джеффа.

— Я уверена, что все вы получите настоящееудовольствие. В Европе есть много такого, что следует увидеть хотя бы раз вжизни, — сказала Глэдис, хотя и понимала, что находиться долгое время водной машине с двумя девятилетними близнецами и четырнадцатилетним подросткомбыло бы нелегко даже ей.

Мэйбл фыркнула:

— Не сомневаюсь, только мне это уже не интересно.Конечно, в Венеции я могла бы познакомиться с красавцем-гондольером, которыйпригласил бы меня на ночную прогулку по каналам, но разве это возможно, когда утебя на шее трое детей и муж. Он, кстати, все время требует, чтобы я емупереводила! Иногда мне кажется, что Джефф не пропускает ни одного объявления,ни одной похабной надписи на стене — все-то ему надо знать!

Услышав эти слова, Глэдис невольно рассмеялась, но тут жеспохватилась и даже покачала головой. Мэйбл любила поговорить о мужчинах, но этоеще полбеды. Глэдис знала, что у Мэйбл было несколько далеко не платоническихроманов. Мэйбл сама рассказывала об этом Глэдис в минуты откровенности, и,говоря по совести, Глэдис не знала толком, как тут реагировать. А заявлениеМэйбл, что эти интрижки, как ни странно, укрепили ее брак с Джеффом, поверглиГлэдис в настоящее недоумение. Она не понимала, как измена может сделатьотношения между супругами более доверительными. Впрочем, ее к подобнымэскападам не тянуло; вряд ли Глэдис решилась бы на что-то подобное, даже еслибы почувствовала, что их с Дугласом брак дал трещину. Но и легкомыслие Мэйблона осуждать не могла.

— Может быть, Италия настроит твоего Джеффа наромантический лад, — заметила она, вешая фотоаппарат на плечо, поглядываяс высоты своего роста на маленькую, энергичную, напористую Мэйбл. Именноблагодаря своему бурному темпераменту она когда-то блистательно выступала насудебных заседаниях. Глэдис никогда этого не видела, но очень хорошо себепредставляла, что творилось в зале суда, когда Мэйбл получала слово. Наверное,она начинала рассыпать искры вокруг себя. Обмануть или ввести ее в заблуждениес помощью полуправды было нелегко даже ее мужу. Она умела быть верной подругойтем, кто относился к ней серьезно и искренно, и, несмотря на все свои жалобы,оставалась заботливой и преданной матерью.

— Даже переливание крови от венецианского гондольера неспособно сделать Джеффа Джонса романтиком, — отрезала Мэйбл. — К томуже дети будут с нами все двадцать четыре часа в сутки, так что особенно не разгуляешься.Кстати, ты слышала, что Льюисоны разводятся?

Глэдис кивнула. Обычно она не придавала особого значениясплетням и слухам. Подробности жизни случайных знакомых занимали ее мало.

— Так вот, Дэн пригласил меня на обед! — с плохоскрываемым торжеством заявила Мэйбл, и Глэдис пристально на нее посмотрела.

— Правда? — спросила она, лукаво улыбаясь.

— И нечего на меня так смотреть! — ответила Мэйбл,притворяясь сердитой. — Ему нужно плечо, чтобы выплакаться всласть, к томуже я ведь юрист. Думаю, Дэн не прочь получить от меня пару бесплатных советов.

— Расскажи это кому-нибудь другому, — сказалаГлэдис. Все же она была совсем не глупа и кое-что понимала в том, как устроенымужчины. — Уж я-то знаю, что ты всегда нравилась Дэну.

— И он мне тоже нравится, так что с того?

Я подыхаю со скуки, а он, бедняжка, ужасно страдает… Ведьего бросили, предали, фактически выставили из дома! К тому же совместный обед —это такая мелочь. Не ложусь же я с ним в постель! Поверь, слушать, как мужикжалуется на то, что жена его оскорбляет и обманывает, вовсе не такувлекательно. Во всяком случае, меня это не возбуждает. А сейчас Дэн ни на чтобольшее просто не способен. Из достоверных источников я узнала, что он все ещенадеется помириться со своей Розали. Я слишком себя уважаю, чтобы служить длякого-то запасным аэродромом.

Но Глэдис, внимательно наблюдавшая за Мэйбл, заметила, чтоее подруга оживлена больше обычного, словно вопреки своим собственным словамнадеялась закончить обед с Дэном в каком-нибудь мотеле. Если верить Мэйбл, тособственный муж уже давно перестал ее интересовать. Глэдис не очень этомуудивлялась. Джефф Джонс, несмотря на свои пятьдесят с лишним лет, был все ещехорош собой, но обладал удивительной способностью распространять вокруг себяскуку. Но Дэн Льюисон?! Нет, это было ей непонятно. Глэдис подумала, что так ине знает, какие мужчины нравятся Мэйбл.

— Чего же ты хочешь? — спросила онанапрямик. — Зачем тебе другой мужчина, пусть даже ты собираешься с нимтолько пообедать? Что тебе это даст?

Она и в самом деле не понимала. У них у обеих были мужья,дети, жизнь, заполненная до предела. Им не грозила праздность — мать всехпороков. И все же Глэдис часто казалось, что в отличие от нее Мэйбл постояннонаходится в поиске, постоянно стремится к чему-то неуловимому и неосязаемопризрачному.

— Почему я не могу пообедать с Дэном? По крайней мере,это придаст моей жизни некоторую остроту. Даже если этот обед будет иметь,гм-м… продолжение, то мир от этого не рухнет. Все останется как было, и толькоя буду чувствовать себя иначе. Глэд, я снова после таких историй чувствую себямолодой. Разве ты никогда не скучаешь о своей молодости?