— Ну, не знаю… — Мэйбл с несчастным видом пожалаплечами. — В последнее время я постоянно думаю о том, что со мнойпроисходит, во что я превратилась и почему я обязана исполнять работу, котораяничего не дает ни уму, ни сердцу и давно мне надоела. Может, мне нужно простоненадолго сменить обстановку, и все пройдет, а может… Может быть, я боюсь, чтоникогда уже не полюблю и никогда мое сердце не ухнет куда-то в пустоту и неначнет колотиться как сумасшедшее при виде мужчины, который сидит за столомнапротив. Мысль о том, что еще бог знает сколько лет мы с Джеффом будем каждоеутро смотреть друг на друга и думать про себя: «О'кей, он, конечно, не идеал,но раз уж мне досталось такое сокровище, придется терпеть», — буквальносводит меня с ума!

Для двадцати двух лет брака это был поистине печальный итог,и Глэдис почувствовала, как ее пронзила острая жалость.

— Брось, ты сама знаешь, что все не так уж плохо.

Глэдис искренне надеялась, что у подруги просто дурноенастроение. Чего иногда не скажешь сгоряча. Было бы по-настоящему ужасно, еслибы Мэйбл говорила правду.

— Конечно, мы еще не дошли до того, чтобы швырять другв друга тарелками, но… — Мэйбл как-то подозрительно шмыгнула носом. —Большую часть времени все нормально — так нормально, что хоть вой от тоски!Если бы ты знала, какой Джефф скучный тип! И наша жизнь… она тоже скучная исерая, а через десяток лет, когда мне стукнет шестьдесят, она станет ещескучнее. Что мне тогда делать? Отравиться? Повеситься? Броситься с моста?

— Я думаю, что путешествие в Европу, которое вызадумали, поможет вам обоим, — дипломатично заметила Глэдис. — Тысама только что говорила, что тебе нужно сменить обстановку.

В ответ Мэйбл только дернула плечом.

— Я в этом очень сомневаюсь, поскольку моя обстановкапоследует вслед за мной — ведь Джефф и мальчики все время будут рядом, и мнепо-прежнему придется о них заботиться. Разве что готовить я не буду, да зарулем меня может сменить Джефф. В остальном же Италия мало чем отличается отнашего пригорода.

— Но, может быть, Джефф… — начала Глэдис, но Мэйблперебила ее:

— Однажды мы уже ездили в Европу, и Джефф постояннобрюзжал, что французы не умеют водить, что итальянцы не желают ничего знать,кроме своих макарон, и что они загадили в Венеции все каналы. Особенно егораздражает, что там мало кто говорит по-английски и ему приходится объяснятьсязнаками, если меня нет поблизости. Согласись, Глэд, что его вряд ли можноназвать романтиком!

Глэдис знала, что двадцать два года назад Мэйбл вышла замужза Джеффа, потому что была беременна, но ребенка она тогда потеряла и долго немогла забеременеть вновь. Семь лет она безуспешно пыталась завести ребенка.

За это время Мэйбл сделала неплохую карьеру в своейадвокатской конторе. Но, добившись первого, она потеряла второе, потеряла,видимо, навсегда, так что, по большому счету, жизнь обошлась с ней гораздокруче, чем с Глэдис.

— Вероятно, — добавила Мэйбл задумчиво, —обедая с другими мужчинами и, гм-м… встречаясь с ними потом, я пытаюсь вернутьсебе то, чего Джефф так и не смог мне дать. Мне почти пятьдесят, но я все ищучто-то, на что мой собственный муж оказался не способен.

Тут Глэдис подумала, что романы, которые Мэйбл заводила настороне, лишь еще больше усиливали ее недовольство собственным положением.Иначе и быть не могло, если допустить, что Мэйбл ищет что-то не существующее насвете или заведомо не доступное ни ей, ни Джеффу. Ведь признаться себе, чтоопределенная страница твоей жизни закрыта раз и навсегда, нелегко. Дуглас тоже давноне являлся к ней с корзиной роз, однако Глэдис не делала из этого трагедии. Онапросто подходила к ситуации разумно и не ожидала от мужа подобныхэкстравагантных поступков, которые, строго говоря, никогда не были в егохарактере. Зато между ними было что-то другое, что порой согревало ей сердцесильнее, чем самые дорогие подарки.

— Может быть, никто из нас уже никогда не потеряетголову от любви, но это вовсе не значит, что жизнь кончена, —рассудительно сказала Глэдис, однако эти слова неожиданно привели Мэйбл вярость.

— Чушь! — почти выкрикнула она. — Чушь ибред! Если бы я так считала, я бы, наверное, умерла. Почему, почему я не могувлюбиться? И почему никто не может влюбиться в меня? Потому, что мне пятьдесят?Потому, что у меня трое детей? Почему?! Право на любовь есть у женщины в любомвозрасте. Знаешь, почему Розали ушла от Дэна Льюисона? Потому, что по ушивлюблена в Гарольда Шлезингера. И он тоже без ума от нее и даже готов женитьсяна Розали. Именно поэтому Дэн так бесится.

Брови Глэдис от удивления поползли вверх.

— Ах вот, значит, почему Гарольд бросил своюжену! — вырвалось у нее, и Мэйбл утвердительно кивнула.

— Похоже, я действительно перестала замечать кое-что изтого, что творится вокруг, — смущенно проговорила Глэдис. — И как этоя не подумала, что…

— Все очень просто. Ты самая чистая и целомудренная изнас всех, — поддразнила ее Мэйбл. — Образцовая хозяйка и верная жена.Таких, как ты, у нас запирают в национальные заповедники, и лишь миссис Тейлорпо недосмотру властей осталась на свободе.

Это, конечно, была шутка, но в словах Мэйбл Глэдиспочудились горькие нотки. Она знала подругу достаточно хорошо, знала, что можетв трудные минуты положиться на нее, и сама готова была протянуть руку помощи,если Мэйбл будет в ней нуждаться, но еще никогда они не разговаривали такоткровенно. Глэдис знала, что Мэйбл время от времени спит с понравившимися еймужчинами, но она никогда не упрекала ее, хотя и не понимала, зачем ей этонужно. И вот теперь, кажется, кое-что стало проясняться. Похоже, в душе Мэйблобразовалась пустота, которую ничто не могло заполнить.

— Значит, этого ты хочешь? Бросить Джеффа и уйти кдругому мужчине? — спросила она. — И что от этого изменится?

— Возможно — ничего, — согласилась Мэйбл. —Именно поэтому я до сих пор не «ушла к другому мужчине», как ты выражаешься.Кроме того, я, кажется, все еще немножко люблю Джеффа. Мы с ним большие друзья,только… только он меня не возбуждает.

— Не разумнее ли будет оставить все, как есть? —спросила Глэдис, раздумывая над тем, что она только что услышала. «Большиедрузья» — это надо же!.. — Интерес, желание — все это когда-то у менябыло, но я больше в этом не нуждаюсь, — закончила она так твердо, какбудто старалась убедить не подругу, а себя.

Но Мэйбл приняла ее слова без возражений.

— Если это действительно так, то тебе оченьповезло, — сказала она.

— Нам обеим повезло, — убежденно сказала Глэдис,желая хоть как-то успокоить Мэйбл и заставить ее трезво взглянуть на вещи.Глэдис отнюдь не была уверена, что обед с Дэном Льюисоном — или с любым другиммужчиной — был правильным решением. Сначала ресторан, потом — придорожныймотель где-нибудь на полдороге между Гринвичем и Уэстпортом, а что потом? Всето же самое с кем-то другим? Но до каких пор?