— Ах, сладчайшая моя, — откликнулась я, —разве не имеем мы право иногда приступать границы Природы, желая оказать ей ещебольшие почести? Увы, несчастны те женщины, которые даже не пытаются искатьутешения за все несправедливости и унижения уготованные им.

Осмелев еще больше, я развязала тесемки ее нижней батистовойюбки и в моем распоряжении оказались почти все прелести, обладать которыми ятак сильно жаждала. Онорина, опешившая от моих тяжелых вздохов, от громкихударов моего сердца, прекратила всякое сопротивление. Я повалила ее на спину,скользнула вниз, властно раздвинула в стороны ее бедра, и она безропотно отдаламне свой маленький шелковисто-пушистый бутончик, который я начала ласковопоглаживать и взъерошивать, свой обольстительный, пухленький холмик, прекраснейкоторого я не видела; левой рукой я накрыла одну из грудей неподвижно лежавшейгерцогини, впилась губами в другую, пальцы мои коснулись ее клитора, проверяяего чувствительность. Великий Боже! Как судорожно затрепетал этот нежныйхоботок! Онорина вздрогнула всем телом, ее оскорбленная и протестующаядобродетель с глухим стоном возвестила о своем поражении, и по этому сигналу яудвоила свои ласки.

Мне нет равных в умении доводить удовольствие докульминации, граничащей с агонией, похожей на приступ. Я почувствовала, что моявозлюбленная нуждается в помощи, что необходимо устранить последнее препятствиена пути медового нектара. Замечу мимоходом, что немногие женщины по-настоящемусознают, насколько важно, чтобы кто-нибудь в это время пососал им влагалище иоткрыл шлюзы для клокочущей и переполняющей их спермы, и в такие моменты ничтотак не требуется им, как ловкий и проворный язык. И я со всем пылом своей страстиоказала ей эту услугу. Опустившись на колени между величественных бедерОнорины, я ухватилась за ее талию руками, прижала ее тело к себе и впиласьязыком в куночку; я жадно лизала ее, а жаркое дыхание, вырывавшееся из моихноздрей, заставляло ее клитор разбухать и подниматься. А какие ягодицы дрожалив моих ладонях! Им могла бы позавидовать сама Венера. Я почувствовала, чтонаступил момент раздуть эту искру в большой пожар, ибо, как вам известно,нельзя пускать поток страсти на самотек. Надо убрать все преграды с его дороги,и если женщине, которую вы ласкаете, природа дала двадцать каналов наслаждения,придется расчистить их все до одного чтобы стократно увеличить ее волнение[21]. Поэтому я стала искать ее заднюю норку, намереваясьпогрузить туда палец, чтобы его щекочущие движения породили сладостные волны,которые хлынут в вагину, закупоренную моими губами. Настолько узким, настолькокрохотным было это нежное отверстие, что я не сразу нащупала его, но наконецмой палец глубоко проник в него… Восхитительное мгновение! И триждывосхитительно оно для любой женщины, обладающей хоть каплей чувствительности.Не успела судорожно сжаться ее маленькая очаровательная дырочка, как Оноринаглубоко вздохнула… и улыбнулась, и в глазах небесного создания вспыхнулнеземной восторг. Она испытала оргазм, она погрузилась в немыслимый экстаз, иэтим блаженством она была обязана мне.

— Ах, мой ангел, сладкий мой ангел, я обожаювас, — это были первые слова, которые она произнесла, открыв глаза. —Я переполнена счастьем. Чем мне отблагодарить вас?

— Добротой, дорогая моя, добротой. — Я задралаюбки, схватила ее руку и крепко прижала к своему влагалищу. — Ласкай меня,моя любовь, ласкай, пока здесь не выступит пена. Боже ты мой, что еще можноделать в таких случаях?

Однако, как и подобает благовоспитанной даме, Оноринасмутилась: она вызвала во мне желания, массу желаний и теперь не знала, что сними делать. Пришлось дать ей первый урок.

Я пришла к заключению, что она может больше сделать своимязыком, нежели руками, и обхватила ее голову бедрами, и она покорно лизала мневагину, пока я рукой удовлетворяла себя. Онорина вела себя безупречно, возбудивменя сверх всякой меры, и я трижды изверглась ей в рот. После чего у менявозникло острое желание увидеть ее обнаженное тело целиком, я подняла ее с ложаи сорвала с нее остатки одежды… О, Господи! Меня ослепило возникшее передо мнойвеликолепие — как будто я увидела яркую звезду, которая ранней веснойнаконец-то пробилась сквозь продолжительный зимний туман. И я могу поклясться,что никогда прежде я не видела столь прекрасного зада, никогда в жизни. Этобыла какая-то торжествующая красота, облаченная в нежную просвечивающую кожу.Это были несравненные груди, невероятные бедра и потрясающие ягодицы. Но самымглавным во всем этом великолепии был зад. Величественный алтарь любви инаслаждения, не проходит и дня, до сих пор не проходит ни единого дня без того,чтобы мои мысли не устремлялись к тебе, чтобы воображение мое не простирало ктебе тоскующие руки, мечтая еще раз оказать тебе самые высшие почести…

Одним словом, я не могла сдержаться при виде этогобожественного зада. Обладая вкусами и пристрастиями, скорее уместными длямужчины, я горько жалела о том, что не могу воскурить своему идолу болееощутимый фимиам. Я жарко целовала его, раздвигала полушария и с восторгомзаглядывала в темную манящую глубину; мой язык касался стенок этой пещерыблаженства, а пальцы мои нежно массировали клитор Онорины, и таким образом яисторгла из нее новый оргазм. Но чем больше я ее возбуждала, тем больше впадалав уныние от того, что несмотря на все мои старания, возбуждение герцогини какбы застыло на мертвой точке.

— Знаете, моя радость, — проговорила я снескрываемым сожалением, — в следующий раз, когда мы снова встретимся, язахвачу с собой какой-нибудь инструмент, который покажется вам убедительнее,чем мой язык, и я стану вашим любовником, супругом, ведь я говорила, что мечтаюобладать вами так, как о том мечтает мужчина.

— Ах, делайте все, что считаете нужным, — покорнооткликнулась Онорина, — умножайте свидетельства вашей любви, и я сторицейверну их вам.

Потом Онорина попросила раздеться меня донага и жаднооглядела мое тело, но наука насаждения была ей неизвестна — тем более она незнала, как передать мне свой восторг. Впрочем, для моей пылавшей души это былоневажно; мною любовалась прекрасная женщина, ее взгляд доставлял мне плотскоеудовольствие, и я купалась в блаженстве. Однако сластолюбивые и развратныесоздании, случись им оказаться в том положении, в каком была и, посочувствуютмне, поймут мое отчаяние, которое всегда охватывает человека, раздираемого начасти неисполненными желаниями и так же, как сделала я, недобрым словом помянутПрироду за то, что она внушает нам страсти, которые лесбиянки удовлетворить нев силах… Мы снова принялись ласкать друг друга я хотя так и не смогли добитьсяоблегчения, в котором обе нуждались, мы там не менее насладились, насколько егобыло возможно, и, расставаясь, обещали встретиться еще раз,