— Ты, надеюсь, мастурбировала? — поинтересоваласья, когда она снова пришла ко мне.

— Разумеется, — гордо отвечала злодейка. — Яизодрала себе влагалище до крови, пока он издыхал. Ни одна Парка[23]не извергала из себя столько спермы; я до сих пор истекаю соком при одномвоспоминании о гримасах и конвульсиях этой твари. Я так спешила к тебе,Жюльетта, чтобы ты не дала погаснуть огню, сжигающему меня. Разожги тлеющиеугли, любовь моя, несравненная моя Жюльетта, заставь меня кончить! Пусть мойбожественный сок смоет угрызения совести…

— Боже, что я слышу! Ты говоришь об угрызениях! Развеможно испытывать это низменное чувство после того, что ты совершила?

— Да нет, конечно, но видишь ли… Впрочем это не имеетзначения. Ласкай меня, Жюльетта, ласкай скорее: я должна сбросить все, что ещево мне осталось…

Никогда прежде я не видела ее в таком дивном состоянии.Ничего удивительного, в этом нет, друзья мои, ведь вы знаете, как преступлениекрасит женщину. Вообще Олимпия была прелестна, но не более того. А в тотмомент, когда она еще не остыла от своего злодеяния, она обрела ангельскуюкрасоту. И я еще раз убедилась, насколько глубоким бывает удовольствие, котороедоставляет нам человек, очистившийся от всех предрассудков и запятнавший себявсевозможными преступлениями. Когда меня ласкала Грийо, я испытывала обычноеплотское, ничем не примечательное ощущение, но когда я была в объятиях Олимпии,трепетало не только мое тело, но даже мой мозг, казалось, извергал сперму, и ядоходила до бессознательного состояния.

В тот же самый день, когда она совершила худшее из всехпреступлений, но так и не насытилась, блудница пригласила меня посетить домсвиданий, неподалеку от Корсо[24], и принять участие в одномсовершенно необычном представлении. Мы немедленно отправились туда.

— У вас много ожидается посетителей сегоднявечером? — спросила Олимпия у пожилой женщины, которая почтительновстретила нас в дверях.

— Очень много, княгиня, — ответила матрона. —По воскресеньям они валом валят.

— Тогда устройте нас поудобнее.

Нас провели в небольшую чистенькую и уютную комнату, гдестояли несколько низких кушеток, с которых хорошо были видны трое или четверопроституток, расположившихся в соседней комнате.

— Что здесь происходит? — удивилась я. — Ичто это за преступление, которое ты обещала?

— Через ту комнату за несколько часов, что мы пробудемздесь, пройдут легионы монахов, священников, аббатов и прочего люда, а этидевицы будут обслуживать их. Недостатка в клиентах не бывает, потому что яоплачиваю все расходы, и развлечения этих господ им ничего не стоят. Процедуразаключается в следующем: проститутка берет мужской член в руки и показывает егонам, если он нам не подходит, мы храним молчание, но как только мызаинтересуемся, в той комнате послышится звук вот этого колокольчика, иобладатель подходящего члена заходит сюда и ублажает нас всеми возможнымиспособами.

— Здорово! — восхитилась я. — Это для менячто-то новенькое, и я своего не упущу. К тому же мы будем получать удовольствиене только от молодцев, которых сюда направят, но и от пикантного зрелища,наблюдая, как остальные развлекаются с этими сучками.

— Верно, — заметила синьора Боргезе, — мыбудем извергаться и смотреть, как совокупляются другие.

Не успела Олимпия закончить эту фразу, как появилсявысокий, — ладно скроенный семинарист мужественного вида лет двадцати;одна из девиц обнажила его орган сантиметров около двадцати в обхвате нижеголовки и около тридцати в длину. Такое величественное орудие не могло невдохновить нас, и тут же раздался требовательный звонок колокольчика.

— Шагай в соседнюю комнату, — сказала семинариступроститутка, услышав сигнал, — твою штуку там оценят лучше, чем здесь.

Через порог шагнула глыба плоти с вздыбившимся колом,который сразу схватила Олимпия и воткнула в мою вагину.

— Наслаждайся, дорогая, и не жди меня, —великодушно сказала она. — Мой копьеносец не замедлит явиться.

Я повалилась на кушетку и раскинула. ноги. Не успел мошенниксбросить свое семя, как вошел еще один божий ученик, вызванный Олимпией, ипрочесал ее со всем юношеским пылом и усердием.

За ними следом появились двое сбиров[25],которых сменила парочка братьев-августинцев, затем пара суровых францисканцев —субъектов скромно-мрачного вида. Их сменили два хмельных и веселых капуцина, апосле монашеской братии мы приняли множество извозчиков, кухонных работников,мусорщиков, парикмахеров, судейских чиновников, мясников и просто лакеев. Таквелика была эта процессия и среди них попадались такие устрашающие члены, что япопросила пощады. Насколько помню, это случилось на сто девяностом посетителе,после чего я решила остановить поток спермы, безостановочно лившийся в меня испереди и, как вы уже догадались, сзади.

— Ах ты черт, как же болит моя бедная попочка, —жалобно проговорила я, с трудом поднимаясь с кушетки. — Скажи, княгиня,часто ты играешь в такие игры?

— Семь-восемь раз в месяц, — призналасьОлимпия. — Я уже привыкла и почти не утомляюсь.

— Поздравляю тебя. Что до меня, то я выжата допоследней капли. Беда в том, что нынче я кончала слишком много и слишкомбыстро.

— Сейчас мы примем ванну и поужинаем, а завтра тыпочувствуешь себя так, будто только что родилась.

Княгиня отвезла меня к себе домой, и после двухчасовогоблаженства в теплой воде мы сели за стол в таком приподнятом состоянии, что немогли говорить ни о чем другом, кроме как о плотских утехах.

— Ты и в зад совокуплялась? — спросила меняОлимпия.

— Ну конечно, неужели ты полагаешь, что я могла бывыдержать столько атак в одно отверстие?

— Неужели? А я вот подставляла только куночку и недумала, честно говоря, что ты так скоро остановишься. Как правило, яразвлекаюсь в этом доме по двадцать четыре часа подряд и не поворачиваюсь задомк этим ненасытным скотам до тех пор, пока они не превратят мою вагину врубленую котлету. Да, вот именно в котлету, в сплошную открытую рану.

— Знаешь, моя милая Олимпия, я видела много распутниц,но ни разу не встречала такой, как ты. И никто из них не был в состояниипонять, как это понимаем мы с тобой, что многого еще можно добиться, шагая побесконечной лестнице к вершине самых сокровенных извращений. Я сделаласьрабыней этих сладостных, пусть даже и не столь значительных самих по себе,эпизодов; каждый день я обнаруживаю в себе какую-то новую привычку, и этиприятные привычки превращаются в маленькие ритуалы, в маленькие знакиблагоговения перед своим телом и своим духовным миром.