впустила ее в здание, а пожилой священник в непривычной серой робе проводил ее в палату Лекса.

Комната, вопреки тому, что рисовало воображение Эмилии, была светлой, просторной и даже уютной: койка, журнальный столик, пара стульев, кресло, два медицинских шкафа, картина с лесным пейзажем. Только, что окон не было, все-таки палата находилась под землей.

— Привет, — робко сказала Эмилия, входя в палату.

— Привет, — Лекс оторвался от книги, в глазах его было удивление.

Несмотря на бледное осунувшееся лицо и слабый голос, выглядел алхимик лучше, чем последние несколько дней.

— Как ты себя чувствуешь?

— Бывало и лучше, — улыбаясь, ответил алхимик. — Но ничего, поправляюсь, может, через два-три дня отпустят.

— Лекс, — начала Эмилия, нервно теребя манжеты платья, — ты извини. Из-за моего поступка ты…

— Ой, да брось, — перебил Сион. — Ты помочь хотела, я понимаю. Я сам порядочно сглупил, не проверил, мертв ли монстр. У меня и в мыслях не было тебя винить. Хотя поступила ты и впрямь необдуманно, забыла о соглядатаях Астролда? Нельзя, чтобы он узнал, что ты жива. Это твой главный козырь, впрочем, не только твой.

— Да, знаю, — тяжело вздохнула девушка, садясь на стул рядом с койкой. — Я уже говорила с дядей, извинялась.

— Ага, — бодро заключил алхимик, переводя разговор. — Но, я удивлен, что тебя пустили ко мне.

— Да, — замешкалась Эмилия, — дело в том, что мне рассказали…

— А, — слегка смутился Лекс, — Рион?

— Дедушка Дориен.

— Ясно. Ну, в таком случае, удивлен еще больше. Ты не побоялась прийти в логово демона, — наиграно загадочным голосом проговорил Лекс.

— Не смешно, — надулась девушка.

— Извини, просто пытаюсь скрыть неловкость.

— Мне жаль, — Эмилия серьезно посмотрела алхимику в глаза.

— Да, — Лекс смущенно почесал затылок, — мне тоже. Миром правит несколько основополагающих законов и один из них гласит: за все надо платить. Я был юн и не знал этого, но, как известно, незнание не освобождает от ответственности. Хотя, душа вместо зрения — несколько специфичная цена для алхимика.

Лекс столкнулся с непонимающим взглядом Эмилии и пояснил:

— Ну, обычно алхимики, за свои способности, расплачиваются зрением.

— Правда?! Я не знала, — в глазах девушки опять появился свойственный ей огонек любопытства.

— Да, — улыбнулся Лекс, — чем чаще мы используем зрение алхимика или, чем глубже в суть вещей заглядываем, тем больше риск ухудшения обычного зрения.

— Это как-то несправедливо.

— Почему?

— Ну, — задумалась Эмилия, — я вот за свои способности ничем не плачу.

— Как это? Известно, что использование магии забирает жизненную энергию.

— Да, но так несущественно, что этим часто пренебрегают, — легкомысленно ответила девушка.

— В общем, со зрением также. Случаи, когда алхимики заходили слишком далеко, очень редки.

— Ясно.

Повисла неловкая пауза. Эмилия не могла придумать, что еще сказать, но уходить не хотелось. Ситуацию спас Лекс:

— О, точно! Я был крайне впечатлен тем, что ты так быстро отыскала шов. Лучшие умы Баруды работали над этим неделю, а тебе хватило пары дней.

— Да, — щеки Эмилии слегка покраснели, — я ведь говорила, что посвятила много времени изучению прорывов, так что ничего особенного…

— Нет, это все равно удивительно.

— Помнишь, я говорила о теории магического резонанса, — Лекс кивнул. — Когда ты знаешь природу источника магии, то при должных навыках, скопировав ее, ты вызовешь резонанс. Что-то вроде вибрации, преобразованной энергии звезд. И по этой ниточке найдешь источник. Самое сложное — сократить зону поиска, ведь чем дальше от цели, тем сложнее достичь резонанса, — пока девушка говорила, на щеках ее все больше играл румянец, но уже не от смущения, а от увлеченности.

— Этого я не знал. Интересно. Похоже, тебя по-настоящему это увлекает. Поэтому ты отказалась от мэрии?

— Из меня очень плохой политик, — тяжело вздохнув, ответила Эмилия. — Я никогда не испытывала к этому интерес. Изучение науки, магии — это совсем другое дело! Узнавать что-то новое — это… это… открывать для себя мир! — мечтательно говорила девушка. — А политика — возня. Но мой титул и положение не предполагали занятия наукой, по крайней мере, всерьез. Особенно после смерти родителей. На меня возлагались большие надежды, — Эмилия невесело усмехнулась. — Поэтому, когда в стране начались изменения, движения в сторону либеральных идей, я ухватилась за это, как за соломинку. Мне показали проект новой власти, предложили отказаться от права наследования, и я с радостью согласилась. Я понимала, что мной манипулируют, у них своя игра, но все равно была рада избавиться от клейма предопределенности. От необходимости заниматься делом, которое мне не нравится. Это, конечно, страшно эгоистично. Интересно, что бы сказал отец…

— Быть немного эгоистичным — нормально, — мягко сказал Лекс, он все это время, с легкой улыбкой внимательно слушал девушку. — Иначе, как бы человек добивался того, что хочет, как бы отстаивал свои интересы. Это здоровый эгоизм. А вот нездоровый эгоизм — это думать, что происходящее в Патале, твоя вина. В мире очень многое происходит без нашего вмешательства, и повлиять получается далеко не на все. Если хочешь — это второй основополагающий закон, — улыбнулся Лекс.

— Сколько их всего? — вернула улыбку Эмилия

— Достаточно, чтобы мир не рухнул и не так много, чтобы он не превратился в ржавый механизм.

— Ой! — вдруг спохватилась Эмилия. — Лекс, я очень злоупотребила временем, тебе отдыхать надо. — Она спешно засобиралась.

— Да, все в порядке я… — пытался успокоить девушку алхимик.

— Нет. Я побежала. Зайду завтра.

По дороге к дворцу Эмилия испытала странный подъем, обозначившийся сегодня утром, наконец, камень с души упал, нужно двигаться дальше, впереди еще много дел, которые необходимо решить.

Следующие три дня прошли без происшествий. Новостей из Паталы не было. Эмилия гуляла по территории дворца, иногда выходила в город (Рион дал согласие, но только в сопровождении охраны и, разумеется, инкогнито), а также, каждый день, вечером заходила к Лексу. Здоровье алхимика восстанавливалось очень быстро, на пятый день после ранения ему уже разрешили пару часов гулять в саду. Не удивительно: к нему приставили лучших магов-целителей Баруды, а, может, и всего королевства. Через неделю, Лекса и вовсе отпустили домой.

В этот день, вечером,