некоторым волнением ждал ответа.

Женский голос вежливо спросил «кто это?». Если спрашивают «кто», значит, похоже, он не в тюрьме, живет в своем особняке на берегу Финского залива. А если на свободе, значит, не осужден, обычный гражданин, не преступник, и можно с ним по-дружески поговорить, как бывало. Так и произошло, он был у себя дома. Услыхав и узнав с радостью его голос, я сначала серьезным голосом представился, начал даже напоминать ему тот давний случай, но это оказалось лишним — он все прекрасно помнил, и даже, оказалось, не упускал меня из виду с тех пор.

— Здравствуй, дорогой! Куда пропал? В газету не пишет, в телевизоре не показывают. Что такое!

— Не до этого, Шато, другим теперь занят. Как твое здоровье?

— Хорошо, хорошо, все хорошо.

— Слушай, я бы к тебе заехал вечерком на полчаса.

— Почему на полчаса? Мы поужинаем с тобой! Ты адрес мой знаешь?

— Скажи.

Вечер был прекрасным, ехать по Приморскому шоссе было удовольствием. Слева, за редкими мелькающими соснами блестел залив на заходящем солнце, справа шелестел густой парковый лес. Не доезжая Комарово, и тоже среди сосен, — новенький особняк в старом дворянском стиле с островерхими башенками, как строили тут когда-то, в тогдашней русской Финляндии.

Шато мало изменился с тех пор, как мы виделись в последний раз, только усы его стали пышнее, и с проседью. Мне не потребовалось намекать ему, зачем я так срочно приехал, не проявляя к нему интереса уже много лет. Он все понимал — нужна было помощь, услуга за услуга, потому сразу и пригласил. После обмена фразами о чудесной погоде и о прекрасном его особняке на взморье я перешел к своей просьбе.

— Шато, один поддонок из Польши убивает в нашем городе людей. Просто так, играет ими на деньги. Ты это представляешь! В нашем городе, в моем и твоем, устроил игру на людей! Выбирает подходящего и убивает. И ты этого мерзавца когда-то, возможно, знал.

— Что за сволочь?

Я ему все объяснил и закончил так: этот выродок мне нужен здесь, а не в Польше. Он в твоем бизнесе тогда гонял фуры с яблоками. Если ты его не помнишь, то он-то тебя, прекрасно помнит по тем временам. Не знаю, как сейчас, а тогда ты был хозяином половины города во фруктовом и овощном бизнесе, а он в нем мелкой оптовой сошкой.

— Приукрашиваешь. Да и не те уже времена…

— Шато, мне он нужен. Он хуже, чем маньяк. Теперь я гоняюсь за всеми ими, хочу всех их уничтожить в нашем городе. Я только этим теперь и занят.

— Хорошо, что я могу сделать?

— Только позвонить. И пригласить.

— И что? Ты думаешь, он сразу приедет?

— Но еще пригрозить. Ты хорошо это умел, Шато. Пригрози, чтобы он испугался за свою шкуру. Только подумай — он в твоем городе убивает людей за просто так, будто случайно, на улице, ни за что!

— Дерьмо! — и он выругался не по-русски.

— Пугни его, Шато, мол, крутым ты был, стал еще круче, хозяин города. А не приедет извиниться за базар — ты его накажешь — даже в Польше, это не за морями, да хоть где, он не спрячется от тебя. В таком духе.

Повисла пауза, Шато оценивал юридические или иные последствия для себя. Вероятно, здесь было для него не все так просто. Сотрудничать с полицией для «вора в законе» — это не только позор.

— Ты теперь мент? — спросил он осторожно.

— Нет. Я только депутат. Борюсь за справедливость. Я не арестовываю и не сажаю в тюрьму. У меня нет погон. Я — не мент, Шато. Я только хочу вытравить эту нечисть из нашего города.

— Это правильно. Надо подумать. Когда?

— Прямо сейчас. Я дам тебе мобильный телефон.

— Сразу, сейчас? Ай, Колька, ты все такой же, не изменился! Молодец!

Я вынул из кармана свой второй телефон с заранее вставленной сим-картой, позаимствованной из «Новых крестов». Мне не было ясным до конца, согласился ли разговаривать Шато, но я уже начал искать в телефоне нужный номер. Шато явно колебался, но еще не отказал, поэтому, занимаясь телефоном, я чуть не молился, чтобы абонент оказался доступен, и ответил на этот питерский номер, хорошо ему знакомый, но ставший подозрительным с сегодняшнего утра. Другой такой возможности не было, и никогда больше не будет. В этом нервном напряжении я искренне удивился удаче, когда услыхал в телефоне знакомый мне с утра голос. Я сразу сосредоточился и погрузился в разыгрываемую роль «решалы».

— Валя? Мы с тобой утром уже разговаривали. Мне показалось тогда, ты мне не поверил. Сейчас рядом со мной твой хороший знакомый по фруктовому бизнесу в Питере. Зовут его Шато. Вспомнил? Он стал еще круче. Поговори с ним, — и я передал тому телефон.

— Валя, ты знаешь, кто с тобой сейчас говорит? Шато. Ты возил мне яблоки из Польши. Вспомнил? Ты, собака, что делаешь в моем городе! Ты спросил разрешения? Ты что, не знаешь, как наказывают за это? Мокрушничать вздумал в моем доме… ты, вафля! Ты знаешь, что с тобой я сделаю!

— Шато… постой, я не знал… я готов…

— Сначала ты сюда приедешь прощение просить.

— Шато, я все, что должен, биткойнами отдам, далеко мне ехать к тебе, прости. Мы давно знаем друг друга! Я виноват! Все будет ништяк. Включи, пожалуйста, мой сайт обратно. Я деньги теряю… Я тебе половину отдам!

— Какой тебе еще сайт!

Я не успел рассказать Шато все подробности, поэтому сначала завертел головой, чтобы он отказал, а потом замахал рукой, чтобы разговор плавно заканчивал.

— Включу его, когда приедешь!

— Мне опасно ехать к вам… прости меня Шато… Я не могу.

— Даю тебе трое суток, хочешь жить — доберешься. В Польше ты или не в Польше, мне плевать, — мокруху в доме так просто не прощают. Из-за твоего базара мне лицо перед своими людьми терять? Ты, сволочь, мой авторитет в городе грубо пихнул! Приедешь, как малыга, прощение у меня в ногах просить — только тогда договоримся. А иначе макну тебя, не раздумывая. Это для тебя далеко, для меня — близко. Все. Номер телефона знаешь, мне передадут. Считай дни, сучь, и только не опоздай.

Я взял у него из рук телефон и закончил разговор:

— Валя, заметывать стрелку буду я. Позвонишь мне, когда ждать тебя. Теперь все, до встречи.

— Постой-ка… чтобы с нами был мой дружок.

— Будет.

— Он рядом с тобой?

Я не ответил и быстро разорвал связь.

С минуту мы сидели молча.