преступниках и преступлениях, столько же лет получал угрозы по телефону и по почте. Надо было или совсем забыть об этом, или отойти в сторону. Я выбирал всегда первое, но став депутатом, проявил некоторую осмотрительность, и только потому, что в комиссии, куда меня включили, я получил право на ношение оружия. ЧОП, который выполнял некоторые услуги для Заксобрания, мог оформлять трудовые соглашения с теми, на кого распространялось такое депутатское право, и выдавать им оружие, как своим сотрудникам. Я воспользовался этой возможностью, оформил договор и выбрал у них шестизарядный никелированный револьвер Смит-Вессон. С таким оружием я имел дело, когда еще работал в частном сыске, и мне захотелось вспомнить свою молодость. В этот вечер, на встречу, я взял этот револьвер с собой.

Когда Валя мне снова позвонил в десятом часу, все наши были давно готовы и ждали на полутемной, уютной веранде ресторана. Рассадка было уже четко продумана Кашиным. На всех столиках, кроме двух наших, лежали таблички «Зарезервировано». От улицы столики отделял ряд высоких цветов в горшках. Лица главных фигурантов этого следственного мероприятия, только угадывались с улицы за этими пышными цветами. За одним из столиков сидели Седов, — он был вместо меня, — рядом с ним подставной Шато, похожий на Сталина, и, напротив, со стороны конвоя в светлых платьицах, арестованный «лотерейщик». Женский конвой из трех женщин сидел ближе к улице, перед цветами в горшках. Пистолеты им было негде спрятать в платьях, и они лежало у них в сумочках, рядом с каждой на столике.

— Куда мне ехать? — спросил меня по телефону Валя.

Я назвал ему адрес. Потом начал объяснять дорогу, чтобы понять, на чем, и откуда, он собирается сюда добираться, но он сразу прервал связь, чтобы никто не смог вычислить его местоположение.

Как и договорились, я остался снаружи. Сначала ждал в машине, которую припарковал через улицу напротив веранды ресторана, потом вышел и прошелся метров по пятьдесят в каждую сторону. Немного дальше, среди машин у тротуара, легко угадывались две полицейские, с тонированными стеклами. В одной из них сидел Кашин. За десять минут я вернулся в свою машину, проверил полицейскую связь и отключил ее. На веранде все выглядело отсюда так, как и должно было в поздний и темный вечер буднего дня — тихо и спокойно. Прохожих было мало, и я напряженно всматривался в каждого, стараясь опознать среди них Валю. И вдруг со стороны нашей веранды — треск, шум, стук падающих стульев и звон бьющегося стекла!

Я успел только увидеть, как «лотерейщик» перепрыгивал через цветочные горшки и падал на четвереньки на тротуар между прохожих. Я сразу щелкнул выключателем своей полицейской рации и среди треска помех услыхал возбужденный голос Кашина на фоне женских криков — конвоиров:

— Ушел! Все за ним! Снимаю всех, только за ним!

Я видел, как из обоих полицейских машин выскочили несколько оперативников, а с веранды, стуча каблучками по лесенке, три женщины конвоира, и все побежали вдоль по улице. Я взглянул на веранду и поразился — за нашим столиком по-прежнему сидели, только двое, но как ни в чем не бывало. Это были Седов и «сталин». На веранде опять все выглядело тихо и чинно, как будто ничего особенного не произошло. Это немного меня успокоило: Валя мог опоздать и ничего этого не увидеть. Но наша затея уже с треском проваливалась, спасти могло только чудо, или вечерняя темень. Вся эта неразбериха случилась и продолжалась полминуты, не больше, потом протекла еще минута или две, и уже начался одиннадцатый час. И вдруг новый телефонный звонок, это был снова Валя.

— Я не вижу на веранде своего дружка. Двоих вижу. Где третий?

— Он в туалете.

— Я подожду. Это ты там сидишь?

— Я сижу. Я и Шато. Что, не узнал его, постарел?

В эти секунды я всматривался в прохожих, потом выскочил из машины и быстро пошел по тротуару в противоположную сторону той, куда побежали оперативники — только там оставался еще шанс встретить Валю. Я чувствовал, что Валя уже никогда не поднимется на эту веранду, и единственное, что могло еще спасти операцию — это узнать и задержать его на улице. Вдруг я услыхал в прижатом к уху телефоне:

— Встань, если это, действительно, ты сидишь за тем столиком. Хочу проверить.

Я понял, что это конец игре, и мы в ней проиграли. Поправить дело и поймать его теперь могли только десятки полицейских в оцеплении, но их, конечно, здесь не было. Я зажал рукой телефон, включил полицейскую рацию и крикнул:

— Кашин! Седов! Он где-то рядом, но внутрь уже не войдет, он все понял! Не вижу его, бегу искать! — я прижал к уху свой телефон, но там уже были одни гудки. Валя убегал от нас.

Я продолжал идти в ту же сторону, но Валя мог следить за верандой откуда угодно, если он опоздал и не видел наш позор, По вероятности это было, как «орел или решка». Я искал глазами только торопливо уходящего с этого места человека, он не мог быть похожим на других прохожих, он мог только убегать сейчас от нас. Если я правильно угадал направление, и если буду так бежать по улице дальше, то догоню или замечу его — перекресток был еще далеко. А если бы от тротуара неожиданно рванула его машина, быть может, я заметил бы ее номер, и Кашин сумел организовать ее перехват. Все это бешено прокручивалось у меня в голове. И в этот момент я увидал его.

Он не убегал, но явно спешил, и его трудно было не отличить от других редких прохожих. Он, конечно, меня еще не заметил, и поэтому нельзя было теперь бежать, чтобы не спугнуть, если он обернется, и я перешел на быстрый шаг. Вдруг опять в моем кармане звякнул телефон, и я на ощупь принял звонок.

— Передай Шато, чтобы он с легавыми не водился, это недостойно вора в законе. И мои извинения перед вашей ментовской компанией, что мы не свиделись. Всем привет.

Теперь было совершенно ясно, что бежавший впереди меня человек — это Валя — только он мог в этот момент держать руку с телефоном у своего уха. Это было в двадцати шагах передо мной, я нащупал на груди револьвер и бросился к нему ближе. Я бы мог в том состоянии, в котором находился, даже стрелять в него, прямо на улице, в упор, и только выбрав для этого момент, чтобы не попасть в прохожих. Но