и он окажется в нужном месте. Кстати, глист глистом – это прямо как ты, - насмешливо посмотрел на своего соратника сверху вниз Костолом, - Только ты живой глист, а тот полумертвый. А еще ты урод.

- Да ты сам не больно красивый, - ответил взаимностью Упырь, - Все, хватит языком трясти. Закидывай это тело на плечо и тащи на себе. От этого простофили толку нет. А ну выходим живо! Я, между прочим, еще не похмелялся с утра.

Надо сказать, от обоих разбойников сильно разило водкой, а выглядели они очень помято, но трезво. Кроме того, ранее до пленников всю ночь доносились звуки гульбы и кутежа. Некоторые разбойники орали так громко, что можно было разобрать отдельные слова. В предыдущие дни из обиталища грабителей тоже постоянно слышались звуки, громкие разговоры, шум, но разобрать что-либо в этом нагромождении звуков было трудно. Темный длинный коридор с двумя дверями нещадно поглощал и глушил почти все звуки. Но в этот раз разбойники пошумели на славу. Амитас, чуткий во сне, просыпался несколько раз, то от ора, то от звона какой-нибудь громко разбившейся бутылки.

А все потому, что шайка узнав, что утром прибудет учитель, решила отметить будущий прибыток от сделки заранее. Силой волей они, как видно, не отличались и решили распить водочные запасы с размахом. В среднем, один разбойник выпил за ту ночь одну бутылку зеленолеской водки, одну бутылку крепкого самогона и пять кружек браги.

Кто-то, как например Упырь, напился до жуткого утреннего похмелья, кто-то просто уснул намертво, так и не проснувшись, а кто-то, и это был глава шайки, был непробиваем и сколько бы не выпил, был почти полностью трезв. Всем разбойникам казалось, что ему нужно выпить хотя бы десять ведер водки, чтоб хоть немного опьянеть.

Именно поэтому в тот миг Упырь жаловался своему соратнику, что не успел опохмелиться. Немного трещала голова и у Костолома. Но, как бы им не было жутко с утра, а привести пленников им было велено. Луда пришлось закинуть на плечо, и все вместе они двинулись через темный коридор. Амитаса и Клуму же впервые за долгое время освободили от оков.

И вот, наконец, пленники, сопровождаемые двумя разбойниками, вошли в самое сердце их логова. Царил жуткий запах перегара. Везде валялись пустые бутылки и кружки. На этот раз шайка расселась по краям, мучимая похмельем. К тому же, все они были немного скованны присутствием того, из-за кого вся эта суматоха и началась.

В середине, одетый в какой-то темно-красный плащ, стоял сутулый старик с блестящей лысой головой. Цвет глаз его был желто-молочным, лицо иссохшее, а губы тонкие и поджатые. Уже своим видом он внушал немного отвращения. Увидев входящих пленников, он воскликнул осипшим голосом:

- Наконец-то! Жатва для Гунтогрога!

Когда он говорил это, пленники заметили его ужасный мерзкий язык. Вернее, это был даже не язык, а самое что ни на есть щупальце с присосками! Это еще больше добавило тошнотворности в облик гостя пещеры.

- Живее, рабы Амитаса! Я ждал этого дня много столетий!

Сколько же ему лет, если он ждал этого дня много столетий? Этим вопросом задались и разбойники, и пленные.

- Время у Гунтогрога идет по-другому, поэтому много столетий! – пояснил учитель сказанное им ранее, словно прочитал вопрос в глазах присутствующих.

Потом он дал знак рукой, чтоб к нему подвели пленных. Четверо из них встали перед ним, а Луда просто положили.

- А этот что, мертв? – с недовольством спросил он у главаря разбойников.

- Живой еще, говорят, - ответил главарь шайки, - Просто спит.

- Не пытайся меня одурачить, - словно ощетинился учитель, злобно смотря на главаря, - Он либо мертв, либо тяжело болен. Мне не подходит такой человек. Мы так не договаривались, Наждак.

Только теперь пленники узнали, что главаря шайки разбойников, захвативших их, зовут Наждак.

- Так пусть просто валяется, как же он мешает нам? Выбирай из этих! - он указал на оставшихся пленников.

Учитель с недовольным лицом подошел сначала к Амитасу. Встав напротив него, он внимательно начал осматривать пленника, скаля при этом свои гнилые зубы. Затем он стал принюхиваться, словно пробуя на запах свою возможную жертву.

- Искатель приключений, сразу видно, - оценивающе продолжал изучать Амитаса учитель, - Благородный дух, крутой нрав и легкое восприятие жизни, - потом он вплотную прижал нос к рубахе пленника, шевеля ноздрями и втягивая воздух, - Твоя одежда пропитана запахом дыма, пива и женщин. Весьма разгульный малый!

Амитас, стоявший как неподвижный столб, еле сдерживал отвращение от такого досмотра. А когда учитель вытащил изо рта свой язык-щупальце, он чуть не вскрикнул. Язык был необычайно длинный, и учитель стал облизывать им голову бедного пленника.

- Можно без таких тщательных изысканий? – жмурясь от мерзости, запротестовал он, - Я чихаю от чужой слюны и...

- Я не давал тебе слова, раб Алирана! – прохрипел учитель, и Амитас замолк, - Здесь я решаю твою судьбу! Да и вот что я скажу тебе – ты мне не подходишь! Ты вроде бы и честный, и благородный, но гуляка и бабник еще тот! Следующий!

- А кто тебе нужен-то? – задал вопрос Наждак, который у него назрел, - Не гуляка и не бабник? Ты не говорил, что тебе нужен поп или юнец-священник. В прошлый раз мы тебе кого только не приводили, а тебе все не угодишь! Ты хоть бы нарисовал нам листочке кого ловить. Кудрявого, там, или одноногого.

- Я отсыплю тебе сорок золотых монет, а это хватит тебе и твоей вонючей кучке жить, подпевать и пропивать больше года без грабежей и налетов. Так что терпи, Наждак.

Главарь разбойников нехотя замолк, грозно нахмурив брови. А между тем учитель подошел к Клуме, который стоял, опустив голову вниз и сгорбившись.

- Так, что за ошибка Алирана у нас тут... – учитель стал обходить пленника, внимательно смотря на него, - Бесчестный, слабый, трус... Настоящий предатель из тебя точно получится. Совершенное дерьмо!

Клума действительно выглядел очень жалко. Вероятно, он только и ждал, что выбор падет на него, и он обретет навечно покой.

- Нет, такая гнилая душа мне не нужна, - помедлив, сделал вывод учитель, - Я же говорю, ты совершенное дерьмо, - он подошел поближе и снова стал внюхиваться, - И пахнешь ты, скотина, дерьмом! Вы их что там, не выводите в уборную, Наждак? – он обратился к главарю.

- У