— А мне нравится. Мгм… Акулы пера, — посмаковала та, — Занятно.

— Хотел бы с тобой проговорить всю ночь, но не располагаю временем. Поэтому задавай вопросы.

Девушка извлекла поясной сумки блокнот с магическим пером. И вцепилась в меня куда тому бульдогу. Как, где, зачем, почему… Я рассказал свою официальную биографию, в красках встречу с Кроносом, который сурово смотрел вдаль во снах и наяву. Между его неодобрением показывал глубину падения нравов вокруг, и как закостенели в шовинизме некоторые мужланы. Разлился соловьем, что прошлый наместник мало уделял внимания городу, не доносил до масс слова Императора и Великого герцога, погряз в поисках старого вампира, забросил державные дела. Поэтому и разросся пышным цветом криминал, в котором, как в дерьме мроки, чувствовали себя превосходно нечистые на руку остроухие. Не забыл и верховного жреца, который вместо заботы о пастве, жрал с золота и «явно крутил какие-то непонятные дела с Татуглой, поверенным Дома Пасклей».

— Да, я сама слышала, и мои люди записали твои слова. Речи настоящего аристо. Думаю, их включить в статью.

Затем рассказал о своем противостоянии с эрином Томасом Глассом главой Седьмого особого отдела имперской тайной канцелярии в Демморунге, со смехом сообщил, что его амулет для ментальных воздействий сгорел, не смог пробить мою защиту. Девушка обрадовалась своей сообразительности, она делала ставку не только на магию, но и на химию. Учитывая же мои откровения, двигалась в правильном направлении. А я с горечью в голосе продолжил рассказ и про Джастина из Дома Имберли, крамолу и его гибель от моей руки, вновь упомянул о непочтении к Кодексам у молодой и юной аристократии, которая всеми силами пыталась доказать древность фамилий, но по факту своими делами показывала, что до гордого звания «аристо» они никак не дотягивают. Самое святое — дуэльной долг для них пустой звук. Например, Дом Пасклей тянул с выплатами. Не забыл и сообщить по секрету (по глазам я сразу понял, что любая моя тайна станет достоянием общественности), что глэрд Рихан возьмется рьяно за наведение конституционного порядка:

— Знаешь, эрлглэрдесса Раена, мне кажется, в глазах нового наместника горит яростный огонь решимости и верности долгу, он разберется и с Имберли, и с другими зарвавшимися Домами. Всех виновных накажет, не допустит несправедливости, ведь ему помогают такие цельные аристо, как лэрг Турин и глэрд Норгли. А смелость… — и на пять минут рассказ, как доблестно глэрд со свитой держался против дракона.

Вновь отметил, что по сравнению с новым губернатором, остальные благородные очень низко пали. А еще они имеют дела со всякими проходимцами, извращенцами, насильниками (здесь особо напирал на то, что каждый эльф мужского пола обладает орудием преступления и готов в любой момент его применить, не взирая на расу и разумность жертвы) их жен, убийцами детей и просто тварями.

— Мало этого, сегодня я был шокирован — аристо во всем пытаются на них походить! В банке посмотрел… — поцокал языком, — Эти подражатели даже уши удлиняют!

По мимике понял — зря про моду упомянул, но компенсировало негатив осознание, что правильно читал эмоции собеседницы. А, значит, я на верном пути.

— Не думаю, что все эльфы такие… — отметила та, — Да и нет ничего плохого в том, что восхищаются их вкусом, пытаются соответствовать. Он порой безупречен. Это не влияние королевств, вот где уродство — эти башмаки, рюшки… Классические же наряды аристо — древность, не дающая возможности самореализоваться молодым, показать радость к жизни, ее остроту. Затаенная агрессия, ледяная холодность, строгость, жесткость, переходящая в жестокость, и никакой пощады ни к своим, ни к чужим — вот что подчеркивает наша одежда. Да, да… Она словно сковывает черную ярость душ, готовую прорваться, едва только будет снят камзол цвета бычьей крови. Имперский стиль — подавление любого инакомыслия, любых свобод. Он кричит: Империя — это все и навсегда, так было, есть и будет. Это надо записать, — последнюю фразу прочитал по губам, — Я понимаю тебя, но все же…

— Да, Эйден с модой, я не про то говорю! — дал волю ярости, — Смотри, что перенимается, всякие извращения…

— Извращения — это категория…

— Эрлглэрдесса, — невинно улыбнулся я ей, перебивая, и стал цедить с ненавистью слова, — Поединок чести все показал, какая это «категория»! Дом Янтарной розы и представитель Серебряных ядовитых орхидей пытались опровергнуть на ристалище, что не являются ни насильниками, ни садистами, ни извращенцами, ни крамольниками, ни преступниками. Итоги? Не помогло и то, что их было шестеро на боевых котах против меня одного. Думаешь, без высших сил тут обошлось? Учитывая, что последний противник был полноценным боевым магом?.. Сможешь возразить?

— Нет. И не буду, — ей нравилось, что смогла вывести меня из себя, — Но как правильно ты отметил, это отдельные Дома, а не все эльфийские народы.

— Сначала дослушай, а потом ты поймешь про что я тебе хочу сказать, — дождался царственного кивка, и заговорил, — Смотри, перенимаются разные извращения, веянья моды и искусства, но отчего-то все проходят мимо главного… Догадываешься мимо чего?

— Нет.

— Равноправие полов! У них женщины равны везде с мужчинами и нигде не задвигаются на второй план. Наоборот, насколько можно увидеть, уверен, это отметят исследователи, постепенно эльфийки набирают вес в их обществе. Например, командуют армиями и флотилиями, — к месту пришлись байки, — Участвуют в законотворчестве и так далее. Не так ли?

— А ведь верно! — она только не подпрыгнула на месте, торопливо отхлебнула вино, — Верно… Куда мы смотрели?.. Точно! Да, самое темное место под пламенем свечи. И ведь это очевидно, стоило только посмотреть с такого ракурса… Кстати, как ты относишься к тому, что сегодня попирают права женщин? — наконец-то прозвучал правильный вопрос.

— Кто стоит за правым плечом Кроноса? — не дождался ответа, сообщил сам, — Тара Воительница! О чем это говорит?..

— Это было давно и все быльем поросло, я про сегодняшний день, — она просто не знала ответов. Да и когда учиться, когда вокруг столько всего интересного? А еще, как всякий дилетант, нахватывающийся по верхам и думающий, что теперь-то он все знает, относилась к официальной науке пренебрежительно, к ученым со скепсисом, а к новым знаниям, как к ереси.

— Нет, — возразил я, — Ты не права!

Такого поворота мажорка,