– Ты права, – обронил он. – Найдя магическуюводу, первым делом создал вот это… ну, домик, мебель… Но тут же спохватился,совестливый наш, что вроде бы нехорошо хапать все самому, вернулся в село иначал там людей мучить…

Она смотрела, как он поднес чашу к губам и осушил с такойскоростью, словно три дня шел по жаркой пустыне.

– Ты о ком?

– О Кривом Корне, конечно… Вот уж прозвище точноприлеплено.

– Почему мучить? – перепросила она свозмущением. – Разве он людей мучил?

– Именно, – подтвердил он. – Не толькозаставил их работать, что вообще-то хорошо, но велел им быть счастливыми! Этохуже, чем на каторге в каменоломне. Ты пей, это травяной чай.

Она заколебалась, у волхва слишком уверенный вид и твердыйголос, в таких случаях возражается само собой, чтоб не задавался, но смирилабунтарство, села напротив и сказала рассудительно:

– Он хороший человек!

– Хороший, – согласился Олег.

– Так в чем его вина?

– Что дурак, – сообщил он мрачно.

Она не успела возразить, донесся приглушенный гул, сперва ейпоказалось, что далеко-далеко идет мимо гроза, однако на столе задребезжалапосуда, а подсвечник закачался. Олег, даже не послюнив пальцы, взялся за фитильближайшей свечи, та тут же погасла, со вздохом поднялся и прошелся вдоль стен,погружая комнату в полутьму.

Гореть осталась одна последняя у входа, Барвинок следила заним удивленными глазами.

– Ты чего? – спросила она встревоженно.

– Чтоб пожара не было, – сообщил онбуднично. – Люблю на огонь смотреть, но поджигать – нехорошо.

– Кто бы говорил, – сказала она саркастически.

– А что?

– Мне кажется, ты просто обожаешь ломать и рушить.Значит, и поджигать любишь.

– Я и ломать не люблю, – сказал он, – ладно,пора уходить и отсюда. А я только собирался перевести дух…

– Почему уходить? – вскричала она. – Зачемуходить? Подумаешь, где-то гроза… Пусть даже подземная!

– Боюсь, – сказал он совсем небоязливымголосом, – это не совсем гроза. Лучше уйти. Безопаснее.

Посуда подрагивала все сильнее. Кувшин, покачиваясь,придвинулся к краю стола. Барвинок не успела указать на него волхву, как кувшинсвалился. Этот гад не смотрел в ту сторону, но рука моментально сдвинулась,пальцы ловко ухватили за горлышко и водрузили кувшин на место.

Тот упрямо пополз снова к краю, но Олег уже поднялся и началсобирать на себя перевязь, лук, колчан со стрелами, взял в руки посох.

Барвинок в недоумении озиралась по сторонам.

– Ты можешь сказать, что тебя так страшит?

– Гости, – ответил он лаконично.

– Мы тоже гости!

– Мы хорошие, – сообщил он. Посмотрел на нее иуточнил: – По крайней мере, я.

Она бросила сердито:

– Ну, спасибо!.. Я не думала, что ты такой трус!

– Зря, – обронил он непонятно. – Впрочем, яуже не трус, а предусмотрительный. Весьма. И осторожный, конечно. Так что некопайся, уходим.

Назло ему она нарочито долго допивала настой из трав,жалуясь, что слишком горький. Олег уже стоял у порога и прислушивался к тому,что происходит за дверью.

– Ладно-ладно, – крикнула она. – Дай паруминут, я все-таки соберу свои вещи!

– Какие?

– Ну… сама соберусь.

Оставив на столе немытую посуду, что вообще-то непорядок,хотя бы сполоснуть, она кое-как поднялась, пожаловалась, что устала, ивообще-то сейчас ночь, если он уже забыл, в это время все люди спят…

Пара минут превратились в двадцать, Олег все тревожнеезыркал по сторонам, наконец она сказала:

– Вроде бы ничего не забыла. Пойдем…

Жуткий грохот заглушил ее слова. Пол под ними качнулся. Подстолом, за которым только что мирно пили настой, прочный дубовый пол вздыбился,дерево затрещало, стреляя в потолок мелкими злыми щепками. Следом выбросилонаверх сухие и почему-то дымящиеся комья земли.

Барвинок вскрикнула:

– Что это?

Из дыры в земле поднялась массивная фигура закованного встальные латы плотного человека с узкой клиновидной головой в металлическомшлеме. В следующее мгновение Барвинок с ужасом поняла, что никакие не латы, этотвердая, как у жуков, кожа. Голова, спина и даже живот – в плотном хитиновомпанцире.

Земля еще осыпалась с гладкого тела, а человекозверь быстроподошел к столу, осмотрел посуду, столешницу, затем подбежал к стене и потрогалглиняные миски на полке. Барвинок с ужасом видела, как странное существо, всееще не видя их, принюхивается, ощупывает посуду.

– Отходим, – прошептал Олег. – Тихо-тихо.

– Прости, – сказала она тихонько, – это япрокопалась…

– Ладно, в другой раз будешь… осторожнее.

Она отступала, не отрывая от чудовища испуганного взгляда.Олег неслышно вышел в сени, придержал створку для Барвинок. Пятясь, онаспоткнулась о порог. Олег моментально выбросил вперед пятерню и подхватилпадающую, но Барвинок от неожиданности громко вскрикнула.

Зверь из подземных глубин моментально повернулся. Барвиноквскрикнула громче, встретившись с горящим, как раскаленные угли, взглядомпурпурных глаз. Олег что-то процедил сквозь зубы и, выдернув ее наружу, тут жевыпустил и покрепче ухватил посох двумя руками.

Барвинок, рухнув на землю, поспешно откатилась в сторону.Зверь с ревом прыгнул прямо из дверного проема. Ростом он был почти с Олега, ношире и явно тяжелее. Олег готовился встретить грудь в грудь, но в последниймомент быстро шагнул в сторону и нанес удар уже не в лоб, а в затылок.

Чудовище с хриплым ревом пролетело по воздуху три шага ирухнуло на землю. Когти глубоко зарылись, как в мягкую глину, в камень плит,что так красиво идут вокруг домика.

Олег бросил быстрый взгляд на Барвинок.

– Вставай. И держись за мной.

– Он поднимается! – вскрикнула она.

– А ты чего ждала? – бросил он зло.

Она не успела подробно рассказать, чего она ждала, чудовищесо скрежещущим ревом поднялось и бросилось на противника. Снова волхв отступилв сторону и ударил человека-жука в то место, где голова крепится к плечам. Узверя шеи нет, толстая пластина головы заходит краем на широченную литуюпластину спины и корпуса, Барвинок видела, как посох с силой и тяжестьютолстого железного прута врубился в это место.

Хрустнуло, по краям хитина пробежали трещины. Зверьразвернулся, но не прыгнул на Олега, а начал приближаться медленно, расставивгромадные крючковатые лапы. Барвинок передернуло от лютой ненависти в красныхглазах. Олег отступил, ноги ставит осторожно, и когда попался камешек, легонькоотодвинул в сторону, ступня встала на твердое плотно и надежно.