— У вас есть знакомый парень в «Грин-Хиллз»?

Она отрицательно покачала головой, глаза их встретились.

— Нет. Никого. Сейчас я не хочу заводить никакихзнакомств.

Ее откровенность его удивила. Это было нечто вроде вызова сее стороны, и он не удержался от дальнейших расспросов:

— Почему так? Вы напуганы тем, что произошло с вашейматерью?

Тана, однако, никогда не думала в этом направлении. Ещераньше Гарри сказал ей, что не хотел бы иметь детей, не желая, чтобы они былитравмированы, как был травмирован он сам. Тана рассказала ему, как Артур вочередной раз подвел Джин в это Рождество.

— Вполне возможно. Но есть и другие причины.

— Какие же?

— Я не хочу о них говорить. — Она посмотрела мимоего лица, тогда как он пытался представить себе, что именно так на нееповлияло. Она сохраняла безопасную дистанцию между ним и собой, и даже когдаони смеялись и шутили, Тана, казалось, все время посылала предупреждающиесигналы: «Не приближайтесь ко мне слишком близко!» Он надеялся, что с ней все впорядке в смысле секса — вряд ли у нее есть какие-нибудь отклонения. Однакобыло что-то такое, что она предпочитала прятать под своим защитным панцирем, ион не понимал почему. Кто-то должен был довести ее до такого состояния, но онне знал кто.

— В вашей жизни, наверное, было какое-то важноесобытие?

— Нет. — Она взглянула ему прямо в глаза. — Яне хочу говорить об этом.

У нее было такое лицо, что он потерял охоту продолжатьрасспросы. Оно выражало боль и что-то еще, чего он не мог определить, но отчего у него перехватило дыхание, а он был не робкого десятка. Однако на сей разон все же что-то увидел — это заметил бы даже слепой.

— Извините меня, — он переменил тему беседы,заговорив о каких-то пустяках.

Тана ему очень нравилась, и они несколько раз встречались вовремя рождественских каникул: ходили на обед, на ленч, на каток, в кино. Онадаже пригласила его пообедать у них дома, но сразу же пожалела об этой ошибке:мать подвергла его форменному допросу, будто он был готовым кандидатом в мужья.Она спрашивала его о планах на будущее, о родителях, о видах на карьеру и дажеоб экзаменационных оценках. Едва дождавшись его ухода, Тана накинулась на Джинс упреками:

— Что ты ему устроила? Он пришел пообедать, а не делатьмне предложение.

— Тебе уже восемнадцать лет, Тэн. Пора начинать думатьо таких вещах.

Тана была взбешена.

— Зачем?! Он мне всего-навсего друг. Уж не думаешь литы, что я выскочу замуж на будущей неделе?

— Ну а когда ты думаешь выйти замуж?

— Никогда! За каким дьяволом я буду это делать?

— Но что ты тогда собираешься делать всю оставшуюсяжизнь? — Материнские глаза преследовали ее, загоняли в угол, не давая ниминуты покоя. Тана ненавидела эту ее манеру.

— Откуда мне знать? Ты хочешь, чтобы я вычислила этопрямо сейчас? Сегодня? На будущей неделе? Какой бред!

— Не смей так разговаривать с матерью! — Джинпотеряла наконец терпение и рассердилась.

— Чего ты от меня хочешь?

— Я хочу, чтобы ты имела уверенность в завтрашнем дне,Тана. Я не хочу, чтобы ты оказалась в моем положении, когда тебе будет сорок.Ты заслуживаешь большего.

— Ты тоже. Тебе это приходило когда-нибудь в голову,мам? Я не могу видеть твои страдания, когда ты сидишь и ждешь его, точнокакая-нибудь рабыня. Все, что ты имеешь после стольких лет, — сожительАртур Дарнинг! — Тане очень хотелось рассказать ей, что она видела его вресторане с другой женщиной, но она не решилась причинить матери такую боль.Только этого ей и не хватало. Тана сдержалась, но Джин тем не менее сочла себяоскорбленной.

— Это не правда! Ты несправедлива к нему.

— Тогда почему ты так боишься, что меня постигнет твояучасть?

Тана отвернулась от нее, чтобы не видеть ее слез, но матьснова развернула ее к себе лицом. В ее глазах стояла скопившаяся за этидвенадцать лет и за предыдущие годы мука.

— Я хочу, чтобы ты имела все то, чего была лишена я:разве это так уж много?

Сердце Таны устремилось ей навстречу, и голос ее прозвучалпочти мягко, когда она сказала:

— Но, может быть, я не хочу иметь то, чего хотела ты?

— Как можно не хотеть этого? Муж, дом, дети,обеспеченное положение — разве в этом есть что-то зазорное? — Джинвыглядела шокированной.

— Конечно же, нет, мам. Но я еще слишком молода, чтобыдумать о таких вещах. Что, если я мечтаю сделать карьеру?

— Какую карьеру?

— Почем мне знать? Я говорю теоретически.

— Ты будешь одинокой, Тана, — с горечью сказалаДжин. — Тебе лучше прекратить учение, если, конечно, найдется хорошийчеловек.

Но дочь не хотела сдаваться. Уже сидя в поезде, она непереставала думать об этом, В первый же вечер в «Доме Жасмина» они с Шарондолго разговаривали, лежа в кроватях при выключенном свете.

— Боже мой, Тэн! Она так похожа на мою мать! В другомотношении, конечно. Все матери хотят для нас того, чего хотели для самих себя,не думая о том, чем мы от них отличаемся, что мы думаем и чувствуем, о чеммечтаем. Мой отец меня понимает, но мама… Я только и слышу: юридическийколледж, гражданское неповиновение, чувство ответственности за черных. Чертвозьми, я так устала быть «ответственной», что мне хочется вопить от злости. Япоступила в «Грин-Хиллз», тогда как хотела поехать туда, где есть другиечерные. Проклятие! Здесь я даже не могу завести парня, а она мне твердит, что сэтим, мол, успеется — когда-нибудь после. Но я хочу развлекаться теперь, хочуходить в рестораны, в кино, на футбольные матчи!..

Ее красивая белокурая подруга улыбнулась в темноте, внезапновспомнив о чем-то.

— Хочешь поехать со мной в Гарвард на весенниеканикулы?

— Зачем? — Шарон облокотилась на подушку и синтересом уставилась на Тану. Та рассказала ей о Гарри Уинслоу. — Он,похоже, нормальный парень. Ты влюблена в него?

— Нет.

— Почему?

Последовала пауза, значение которой было понятно им обеим.

— Сама знаешь.

— Нельзя мучить себя этим всю жизнь, Тэн.

— Ты заговорила, как моя мать. Она задалась цельюустроить мою помолвку хоть завтра, лишь бы только нашелся кто-нибудь, ктозахочет на мне жениться, купить мне дом и наградить меня детьми.

— А что сказать об этих «сидячих забастовках», где насзабрасывают тухлыми яйцами? Тебе это нравится больше?

— Конечно же, нет.

— Твой гарвардский друг, видать, симпатичный?