— Сколько бы ты ни паясничала, мне ты ничего недокажешь. Это — красивая традиция, значащая для всех очень многое. — «Нет,мам, она ничего не значит, во всяком случае для меня… Это нужно только тебе», —вихрем пронеслось в ее мозгу, но она не сказала этого вслух: Джин показалась ейтакой несчастной. — Почему ты все усложняешь, Тэн? Энн Дарнинг началавыезжать четыре года тому назад. Она прекрасно провела время на том балу.

— Рада за нее. Но я — не она. Энн сбежала в Италию скаким-то кретином, от которого ее отцу пришлось потом откупаться, —припомнила Тана.

С тяжелым вздохом Джин опустилась на стул, не сводя глаз сдочери. Они не виделись целых три месяца, и теперь она чувствует растущеенапряжение в отношениях с дочерью.

— Почему бы тебе просто не расслабиться и неповеселиться, Тэн? Кто знает, может, ты повстречаешь там человека по душе?

— Но я не хочу «повстречать человека по душе» И мневовсе не хочется туда идти.

Глаза Джин наполнились слезами.

— Я… мне только хотелось… мне так хотелось, чтобы утебя…

Тана не могла видеть ее такой. Она встала на колени иприникла к матери.

— Прости, мам! Я была не права… Я уверена, что этобудет чудесно.

Джин улыбнулась сквозь слезы и поцеловала дочь в щеку.

— А я уверена лишь в одном, моя радость: ты будешьзавтра красивой.

— В таком платье просто невозможно не быть красивой.Ты, наверное, выложила за него целую кучу денег. — Тана была тронута и вто же время подумала, что это — напрасная трата: лучше бы она купила дочеричто-нибудь на каждый день, чтобы ей не приходилось все время одалживать вещи уШарон.

Джин, однако, сказала с улыбкой:

— Это подарок от Артура, мое солнышко.

Тану это неприятно поразило: еще один повод дляблагодарности! Она так устала от Артура и от его благодеяний.

— Зачем он это сделал? — Тана явно не была ввосторге от его щедрости, а Джин не могла понять причины такого прохладногоотношения к подарку. Впрочем, Тана всегда ревновала мать к любовнику.

— Он хотел, чтобы тебе было в чем пойти на бал. Смотри,какая прелесть!

Платье и впрямь было прелестное. Когда на следующий вечерТана надела его и встала перед зеркалом со взбитыми и поднятыми кверху волосами— точь-в-точь как у Жаклин Кеннеди, фото которой Джин видела на обложке журналамод, — она выглядела как златокудрая и зеленоглазая принцесса из сказки.Джин не могла удержаться от счастливых слез: ее дочь была само совершенство.

Некоторое время спустя за ними заехал Джордж Чандлер, и онивтроем отправились на бал. Артур сказал, что постарается быть, но у негоназначена на этот вечер деловая встреча. В любом случае он «сделает всевозможное» — так сказала дочери Джин, когда они ехали в такси. Тана промолчала,а про себя отметила эту типичную для него фразу, за которой ничего не стояло.Он говорил так в течение многих лет — на Рождество, на День Благодарения, надень рождения Джин. На практике это обычно означало, что он не приедет, апришлет цветы, телеграмму или письмо с поздравлениями. Тана помнила, какоеудрученное бывало в таких случаях у матери лицо, но сейчас Джин была слишкомвоодушевлена предстоящим событием, чтобы переживать из-за Артура. Сегодня онанапоминала хлопотливую наседку. Все матери сгрудились в одном конце длинногобара, в другом его конце собрались отцы. Среди приглашенных были старые друзьяи доброжелатели богатых домов. Однако большую часть зала заполняла молодежь ввозрасте Таны. Девушки были в розовых, красных либо ярко-зеленых шелковыхплатьях, и лишь немногие могли похвастаться белыми нарядами, купленнымиспециально для этого случая. Это была разношерстная толпа упитанных девушек скруглыми лицами и широкими талиями. Тана выигрывала на фоне своих ничем непримечательных сверстниц: высокая и стройная, она, не в пример остальным,держалась независимо и гордо.

Джин наблюдала за дочерью, стоя в другом конце зала. Но вотгде-то в середине вечера наступил торжественный момент: началась церемонияпредставления. Девушки проходили одна за другой перед гостями и, придерживаядлинные юбки, делали книксен. Их вели под руку отцы. Джин даже расплакалась отгордости за дочь. Втайне она надеялась, что Тану может представить Артур, ноон, конечно же, не смог выбраться. Он и так сделал для них слишком много, Джинне могла рассчитывать на большее. Порозовевшая от волнения Тана вышла, опираясьна руку Джорджа Чандлера. Изящно присев, она поклонилась гостям, опустила глазаи исчезла в толпе дебютанток. Вновь заиграла музыка и начались танцы. Все былопозади — официальное представление Таны состоялось. Она оглядела зал, чувствуясебя в глупейшем положении. Не было ни воодушевления, ни радостноговозбуждения, ни романтической дрожи в позвоночнике. Она исполнила желаниематери, больше от нее ничего не требовалось. Начавшаяся неразбериха дала ейвозможность затеряться на какое-то время в толпе. Чандлер, похоже, по ушивлюбился в улыбчивую рыжеволосую толстушку в замысловатом платье из белогобархата, и Тана благоразумно устранилась, позволив ему добиваться расположенияпредмета своей страсти. Она прошла в альков и со вздохом облегчения села встоявшее там кресло, закрыв глаза, благодарная уже за то, что не видит толпутанцующих, своего «кавалера», которого она терпеть не могла, слез радости вглазах своей покинутой в одиночестве матери. Подумав о Джин, она сновавздохнула и вдруг услышала над собой мужской голос, заставивший ее вздрогнутьот удивления и испуга.

— Скучаем, красавица? — Тана подняла веки: передней стоял высокий темноволосый юноша с почти такими же зелеными глазами, как унее самой. Его манеры были свободными, если не развязными — это чувствовалось внебрежной прическе, в кое-как завязанном черном галстуке, в том, как он держалстакан с виски и во всей его непринужденной позе; он стоял и смотрел на нее сверхувниз с полунасмешливой улыбкой. — И кто только придумал этотмаскарад? — Во взгляде его изумрудных глаз каким-то непостижимым образомсочетались насмешка и восхищение.

Тана неуверенно кивнула ему в ответ и неожиданно для себярассмеялась.

— Вы меня напугали. — Она с улыбкой взглянула емув глаза: у нее было такое ощущение, что она его где-то встречала. — Чтовам сказать? Это было нечто.

— Вы правы. Выставка-продажа скота. Я посещаю их каждыйгод.

Тане, однако, показалось, что, несмотря на свой глубокомысленныйвид, он слишком молод и вряд ли успел приобрести большой опыт в таких делах.

— И давно вы к этому приступили?

Он хитро усмехнулся, будто уличенный во лжи мальчишка.

— Собственно говоря, сегодняшний бал должен был бытьпервым, но в прошлом году меня по ошибке пригласили на котильон и на все другие«выездные вечера». — Он комично закатил глаза. — Боже мой, какая этобыла скучища! — Окинув ее оценивающим взглядом, он прихлебнул из своегостакана. — А вы как попали сюда, принцесса?