Восьмой день.

Примеры наказаний, продемонстрированные накануне, привели ктому, что на следующий день не нашлось, да и не могло найтись человека,совершившего промах. Уроки продолжились на «работягах»; поскольку до кофе непроизошло никаких особенных событий, мы начнем описание дня лишь с этогомомента. Кофе подавали Огюстин, Зельмир, Нарцисс и Зефир. Снова началосьспускание в ляжки; Кюрваль добрался до Зельмир, Герцог – до Огюстин;повосхищавшись и перецеловав их хорошенькие ягодицы, которые, не знаю почему, втот день обладали какой-то особом грацией, притягательностью, даже каким-торумянцем, который ранее не наблюдался, так вот, после того, как наши распутникиобцеловали и обласкали эти очаровательные маленькие попки, они потребовали отних пуков. Епископ, который держал в руках Нарцисса, уже получил их; былислышны пуки, которые Зефир выдавал в рот Дюрсе… Почему бы не последовать ихпримеру? У Зельмир это получилось, но Огюстин напрасно старалась, напраснонапрягалась; Герцог угрожал подвергнуть ее в субботу той же участи, что онаиспытала накануне; ничего не выходило; бедная малышка расплакалась, когданаконец, один бесшумный пук принес ему удовлетворение. Он вдохнул и, довольныйэтим знаком покорности хорошенькой маленькой девочки, которая ему нравилась,вставил ей свое огромное орудие между ляжек и, вытащим его в момент своейразрядки, полностью оросил спермой ее ягодицы. Кюрваль сделал то же самое сЗельмир; Епископ и Дюрсе довольствовались тем, что называется «маленькой дурочкой».После сиесты, все прошли в гостиную, где прекрасная Дюкло, одетая в тот деньтак, чтобы заставить всех окончательно забыть про ее возраст, появиласьвосхитительной при свете ламп; наши распутники, распалившись на ее счет,позволили ей продолжать повествование с высоты своего помоста лишь после того,как она продемонстрировала собранию свои ягодицы. «У нее действительно оченькрасивая задница», – сказал Кюрваль, – «Да, мой друг, – сказалДюрсе, – подтверждаю, что встречал немного таких, которые были бы лучшеэтой». Приняв похвалы, наша героиня опустила юбки, присела и продолжила нитьсвоего рассказа таким образом, как прочтет читатель, если доставит себе трудпродолжить чтение, что мы советуем ему для его же удовольствия:

«Одна мысль и одно событие, господа, стали причиной тогоявления, которое не относится к прежнему полю битвы. Мысль моя очень проста:она была порождена прискорбным состоянием моих доходов. Вот уже девять летминуло с тех пор, как я жила у мадам Герэн; хотя я тратила очень мало, все жемне не удавалось отложить и ста луидоров для себя. Эта женщина, очень ловкая истрого соблюдающая свои интересы, постоянно находила способ оставлять за собойпо меньшей мере две трети выручки, а также удержим и, значительные суммы изоставшейся трети. Такие уловки пришлись мне не по душе, и я, подстрекаемаянастойчивыми просьбами другой сводницы, по имени Фурнье, которая приглашаламеня жить к себе, и, зная, что эта Фурнье принимала у себя старых развратниковболее высокого пошиба и гораздо более богатых, чем те, которые бывали у госпожиГерэн, я окончательно решила рассчитаться с первой и уйти к другой. Чтокасается того события, которое укрепило меня в этой мысли, – это былапотеря моей сестры; я была так сильно привязана к ней, что не могла более оставатьсяв доме, где все напоминало мне о ней в ее отсутствие. Около шести месяцевдорогую сестру посещал важный человек, худощавый, черноволосый, физиономиякоторого мне не нравилась. Они закрывались вместе, и я не знаю, что делали:сестра ни разу не пожелала рассказать мне об этом, а сами они располагались втаком месте, где я не могла их видеть. Как бы там ни было, в одно прекрасноеутро она приходит ко мне в комнату, обнимает меня и говорит, что удачаулыбнулась ей: она становится содержанкой этого важного человека; все, что мнеудалось узнать, так это то, что своей удаче она была обязана красоте своихягодиц. Она дала мне свой адрес, рассчиталась с госпожой Герэн, поцеловала наси уехала. Как вы понимаете, я не преминула спустя два дня сходить по указанномуадресу; там никто не мог понять, о чем я говорю. Мне стало совершенно ясно, чтомоя сестра обманута, поскольку я не могла предположить, что она желала былишить меня удовольствия видеть ее. Когда я пожаловалась госпоже Герэн на то,что произошло со мной в этой связи, та хитро улыбнулась и отказаласьобъясниться: из этого я поняла, что она была в курсе этой загадочной авантюры,но не хотела, чтобы я в нее вникала. Это задело меня и заставило принятьокончательное решение; поскольку у меня больше не будет случая рассказать вамоб этой моей дорогой сестре, кажу вам, господа: каких только розысков я нипредпринимала, каких только усилий ни прилагала, чтобы найти ее, оказалосьсовершенно невозможным узнать о том, что с ней стало».

«Это вполне понятно, – сказала Ла Дегранж, –поскольку она не прожила и суток после того, как покинула тебя. Она необманывала тебя. ее саму обвели вокруг пальца, но госпожа Герэн знала, о чемшла речь». – «Боже праведный! – сказала Дюкло. – Увы! Хотя я ине могла видеться с ней, я все же тешила себя надеждой, что она жива». –«Ты была совершено неправа, – продолжила Ла Дегранж, – она не солгалатебе: именно красота ее ягодиц, удивительное совершенство зада привели ее кприключению: она надеялась найти свою удачу и встретила лишь смерть».

«А кто был длинный худой человек?» – спросила Дюкло. –«Он был посредником в этой авантюре, он работал не на себя». – «Но все жеон упорно встречался с ней на протяжении шести месяцев», – сказалаДюкло. – «Для того, чтобы обмануть ее», – ответила Ла Дегранж, –но продолжай свой рассказ, подобные уточнения могут наскучить господам, этаистория относится и ко мне; я дам еще в этом отчет». – «Увольте от вашихсентиментальностей, Дюкло, – сухо сказал Герцог, видя, что та с трудомсдерживает непрошенную слезу, – нам неведомы подобные сожаления, скореемир перевернется, чем мы издадим хотя бы один нздох по этому поводу. Оставьтеслезы для придурков и детей; пусть они никогда не запятнают щеки разумнойженщины, которую мы уважаем». Услышав эти слова, наша героиня взяла себя в рукии продолжила свой рассказ:

«В силу причин, которые я только что объяснила, я и приняласвое решение, господа; госпожа Фурнье, которая предоставляла Мне неплохоежилье, совсем по-иному сервированный стол, гораздо более дорогие, хотя и болеетяжелые партии, впрочем все при равном разделе и без каких-либо вычетов, тотчасже склонила меня к окончательному решению. В то время мадам Фурнье занималацелый дом, пять молоденьких и хорошеньких девиц составляли ее сераль; я сталашестой. Позвольте мне здесь поступить так же, как я делала с мадам Герэн, тоесть описывать своих товарок по мере того, как они будут становитьсяперсонажами какой-либо истории. На следующий день после моего прихода мне далиработу; клиенты валом валили к госпоже Фурнье, и каждая из нас зачастую имелаежедневно по пять-шесть гостей. Но я буду рассказывать вам, как это делала ираньше, лишь о тех партиях, которые могут привлечь ваше внимание своейпикантностью или необычностью.

Первый мужчина, с которым я встретилась на новом месте, былрантье, человек лет пятидесяти. Он заставил меня встать на колени, наклонивголову к кровати, и, устроившись на кровати также на коленях надо мной,возбудил себе член у меня во рту, приказан мне держать рот широко открытым. Яне потеряла ни капли, развратник сильно позабавился, глядя на мои конвульсии ипозывы к рвоте, которые вызывало у меня это отвратительное «полоскание горла».