— Лена, скажи, пожалуйста, это правда, что той ночью ты туда вернулась? — наконец решилась она.

Леночка затянулась и выпустила дым в форточку.

— Правда.

— А… зачем? Извини, что я так… бесцеремонно, но мне нужно знать. Я потом объясню.

Но Леночке, кажется, и не нужно было объяснений.

— Затем, что… Как бы это… Мне нужно было понять… выяснить… Понимаешь, с ним что-то тогда случилось. Он жутко изменился. Понимаешь? Совсем, совсем изменился, просто совсем другой человек. Ты понимаешь, как это страшно? Живешь-живешь с человеком, и вдруг — раз! Рядом как будто не он, а кто-то совсем чужой.

«Мирела вернулась… — подумала Катя. — В этом все дело». Видимо, что-то отразилось у нее на лице, потому что Леночка вдруг нетерпеливо махнула рукой.

— Нет, не то! Я знаю, о чем ты подумала. Тут не Мирела, тут что-то другое. По времени не сходится.

— Как же не сходится? — удивилась Катя.

— Я знала о Миреле, — задумчиво сказала Леночка. — Он мне рассказывал. Большая любовь, безумная страсть и все такое. Но понимаешь… как тебе сказать… он очень хорошо понимал, что ему не обломится. Никогда. Он это точно знал, еще до ее отъезда. Не строил никаких иллюзий на этот счет. Он как-то с этим смирился, правда. Я чувствовала, что смирился. Когда стало известно, что они возвращаются, разволновался, это — да, подействовало, конечно, — ничего не скажу… но я-то не об этом… Понимаешь, это было еще не то. Он мне рассказал — вот, мол, возвращаются, странно, столько воды утекло, как-то встретимся после стольких лет? Честно признавался, что волнуется, что не хочет больше, как мальчишка… Не скажу, что это было приятно, нет, не особенно, но это было как-то еще… понятно, что ли. А потом вдруг это случилось.

— Что — это? — Кате стало не по себе.

— В один прекрасный день пришел домой — и все, как будто меня нет. Смотрит сквозь меня — и все.

— Может, с ним в тот день на работе что-то случилось? — растерянно предположила Катя.

— Да что с ним могло случиться? Обычный день, сидел в архиве, как всегда. Звонил днем, спрашивал, что купить.

— Он мог кого-то встретить — по дороге, я не знаю… в магазине в том же…

— Мог… Только кого? Ты все про Мирелу? Он ее к тому моменту уже видел. Ты знаешь, что они встречались, то есть я хочу сказать, Гарик встречался с ними обоими еще до дачи?

— Не помню, — призналась Катя. — Кажется, знала.

— Ну вот. Вернулся взволнованный, почти, говорит, не изменилась…

— Вот видишь…

— Да нет же! Тут что-то еще, что-то другое. Ну как тебе объяснить? Взволнованный, возбужденный, ему как раз все время о ней говорить хотелось. В том смысле, конечно, что все страсти — в прошлом, а просто так, рассказать, потому что занятно. Противно довольно, надо сказать… то есть мне это было довольно противно, но что ж поделаешь — я знала, что он такой… ему всегда надо было выговориться. А вот когда он замолчал и как будто меня нет — и все, вот тут я растерялась…

— Может, он… ну я не знаю… просто разозлился за что-то? — Отчего-то Кате ужасно хотелось обнаружить за всем этим что-то обыденное и объяснимое.

Леночка с сомнением покачала головой.

— Все может быть, только знаешь, не было никакой злости. Ни злости, ни мрачности, ни раздражения. Наоборот, довольный был, расслабленный какой-то. Улыбался, насвистывал. В тот день, перед дачей, я сорвалась, что-то такое сказала… точно не помню… Сначала сказала, что хочу поехать с ним. А он так спокойно и вежливо: «Не стоит». И тут я сорвалась, не выдержала. Что-то такое, отчаянное, вроде: мы с тобой, что же, теперь совсем чужие люди?

— А он?

— А он сказал «может быть» — и уехал. А я посидела-посидела и поехала следом. Не уговаривать. Просто у меня, понимаешь, есть такое свойство, дурацкий такой характер — мне все кажется, слова — они для чего-то нужны. Что все можно объяснить при желании, ну или почти все. Словами. Ну разлюбил, допустим. Или там полюбил другую, или еще что-нибудь. Это бывает. Но зачем же «Газовый свет» устраивать? И я поехала…

Она раздавила в пепельнице окурок и на секунду замолкла.

— И ты поехала… — осторожно напомнила Катя.

— И я поехала… — эхом отозвалась Леночка. — Разозлилась я тогда ужасно, честно говоря. Что же это такое, думаю! Пусть скажет толком, в чем дело. — Она неожиданно фыркнула. — Ну и потом, посмотреть хотелось на эту вашу Мирелу, чего греха таить.

— Ну и как?

— Что как? Мирела? Очень ничего!

— Да нет! Сказал он тебе что-нибудь?

Леночка взглянула удивленно:

— Ты же была там, Катя! Почему ты спрашиваешь? Ты же видела, как он — со мной… Ты говоришь: зачем я вернулась? Я ведь почти до дому доехала. И вдруг — не могу, и все тут! Какое-то издевательство! Мало того что он дома со мной — так, он меня еще перед всеми вами унизил. Что-то меня такое прямо душило. Не знаю… Прямо ярость какая-то дикая, обида, растерянность — всё сразу, всё вместе как-то. К черту, думаю — поеду, если спит — разбужу, вцеплюсь и не отстану, пока не добьюсь толку. Прямо сейчас, потому что ждать у меня сил не было.

Кате пришло в голову, что такое вот унижение, такая обида — сами по себе вполне годятся в качестве мотива. Непонятно, правда, зачем в таком случае делиться всем этим с такой готовностью?

— И что же ты — просто в дверь постучала, что ли? Все, небось, спали уже? Ты же не знала, что он в сарайчике лег. И почему я не слышала никакого стука? Я вроде довольно чутко сплю.

— Нет, я не стучала. Мне повезло. Я во дворе встретила этого… бородатый, здоровенный такой… Андрей, по-моему.

— А он-то что там делал среди ночи?

— Ну не знаю… Мало ли… Может, по нужде вышел. В общем, он мне показал сарайчик этот.

— И что? Выяснила чего-нибудь?

— Нет. Я с ним так и