Скотт, несомненно, выпил, прежде чем зайти за мной, и, судяпо его виду, ему надо было выпить еще, так что я спросил, не хочет ли он зайтив бар, прежде чем двинуться в путь. Он сказал, что по утрам не пьет, и спросил,пью ли я. Я ответил, что это зависит только от того, какое у меня настроение ичто мне предстоит делать, а он сказал, что если у меня есть настроение, то онсоставит мне компанию, чтобы я не пил в одиночестве. Так что, ожидая, покабудет готова корзина с провизией, мы выпили по виски с минеральной водой, инастроение у нас обоих стало заметно лучше. Я заплатил за номер и виски, хотяСкотт хотел платить за все. С самого начала поездки мне было как-то не по себе,и я убедился, что чувствую себя гораздо лучше, когда плачу за все сам. Я тратилденьги, которые мы накопили для Испании, но я знал, что Сильвия Бич всегда дастмне в долг и я смогу восполнить то, что истрачу сейчас.

В гараже, где Скотт оставил свою машину, я с удивлениемобнаружил, что у его маленького «рено» нет крыши. Ее помяли в Марселе привыгрузке или еще где-то, и Зельда велела убрать ее совсем и не позволилапоставить новую. Скотт объяснил, что его жена вообще терпеть не может закрытыемашины, что они доехали так до Лиона, а тут их задержал дождь. В остальноммашина была в хорошем состоянии, и Скотт заплатил по счету, предварительнопопытавшись оспорить стоимость мойки, смазки и заливки двух литров масла.Механик в гараже объяснил мне, что нужно было бы сменить поршневые кольца, таккак автомобиль, очевидно, недостаточно заправляли маслом и водой. Он показалмне, что мотор перегревался и на нем обгорела краска. Механик добавил, что еслия смогу убедить мосье сменить в Париже кольца, то автомобиль — отличнаямаленькая машина-будет служить так, как ему положено. — Мосье не разрешил мнепоставить новую крышу, — сказал механик.

— Да?

— Машины нужно уважать.

— Конечно.

— Вы не захватили плащей?

— Нет, — сказал я. — Я не знал про крышу.

— Постарайтесь заставить мосье быть серьезным, — умоляющесказал механик. — Хотя бы по отношению к машине.

— М-м, — сказал я.

Дождь захватил нас примерно через час к северу от Лиона. Втот день мы раз десять останавливались из-за дождя. Это были внезапные ливни,иногда довольно затяжные. Если бы у нас были плащи, то ехать под этим весеннимдождем было бы даже приятно. Но теперь нам приходилось прятаться под деревьямиили останавливаться у придорожных кафе. У нас была с собой великолепная еда излионского отеля, отличный жареный цыпленок с трюфелями, великолепный хлеб ибелое маконское вино.

И Скотт с большим удовольствием пил его при каждойостановке. В Маконе я купил еще четыре бутылки прекрасного вина и откупоривалих по мере надобности. Пожалуй, Скотт впервые пил вино прямо из горлышка, апотому испытывал радостное возбуждение, как человек, когда знакомится с жизньюпритонов, или как девушка, которая впервые решилась искупаться без купальногокостюма. Но вскоре после полудня он стал беспокоиться о своем здоровье. Онрассказал мне о двух людях, которые недавно умерли от воспаления легких. Оба ониумерли в Италии, и он был глубоко потрясен этим.

Я сказал ему, что воспаление легких-это просто старинноеназвание пневмонии, а он ответил, что я ничего в этом не смыслю и совершенно неправ. Воспаление легких-это сугубо европейская болезнь, и я не могу ничего оней знать, даже если читал медицинские книги своего отца, поскольку в нихрассматривались только чисто американские болезни. Я сказал, что мой отецучился и в Европе. Но Скотт заявил, что воспаление легких появилось в Европетолько недавно и мой отец не мог ничего о нем знать. Он, кроме того, заявил,что в разных частях Америки болезни бывают разные и если бы мой отецпрактиковал в Нью-Йорке, а не на Среднем Западе, то он бы знал совершеннодругую гамму болезней. Он так и сказал: «гамму». Я сказал, что в одном он прав:в одной части Соединенных Штатов встречаются болезни, которые отсутствуют вдругой, и привел в пример относительно высокую заболеваемость проказой в НовомОрлеане и низкую-в Чикаго. Но я сказал, что врачи имеют обыкновение обмениватьсязнаниями и информацией, и теперь, когда он заговорил об этом, я вспоминаю, чточитал в «Журнале американской медицинской ассоциации» авторитетную статью овоспалении легких в Европе, где история этой болезни прослеживалась до днейсамого Гиппократа. Это на время заставило его умолкнуть, и я уговорил еговыпить еще макона, утверждая, что хорошее белое вино с низким содержаниемалкоголя-апробированное средство против этой болезни. После этого Скотт немногоповеселел, но скоро снова впал в уныние и спросил, успеем ли мы добраться добольшого города, прежде чем у него начнется жар и бред, которые, как я ему ужесказал, являются симптомами настоящего европейского воспаления легких. Тогда ярассказал ему содержание статьи о той же болезни во французском журнале,которую прочел, пока ждал в американском госпитале в Нейи очереди на ингаляцию.Слово «ингаляция» несколько успокоило Скотта. Но он опять спросил, когда мыдоберемся до города. Я сказал, что если мы поедем без остановок, то будем тамминут через двадцать пять, словом, в пределах часа.

Потом Скотт спросил меня, боюсь ли я умереть, и я сказал,что иногда боюсь, а иногда не очень.

К этому времени начался сильный дождь, и мы укрылись вближайшей деревне в кафе. Я не помню всех подробностей этого вечера, но когдамы наконец попали в гостиниц, — кажется, это было з Шалоне-на-Соне, — было такпоздно, что все аптеки уже закрылись. Как только мы добрались до гостиницы,Скотт разделся и лег в постель. Он не возражает умереть от воспаления легких,сказал он. Единственное, что его тревожит, — это кто позаботится о Зельде ималенькой Скотти. Я не очень представлял себе, как сумею заботиться о них,поскольку мне приходилось заботиться о моей жене Хэдли и маленьком Бамби иэтого было вполне достаточно, однако я сказал, что сделаю все, что в моихсилах, и Скотт поблагодарил меня. Я должен следить за тем, чтобы Зельда не пилаи чтобы у Скотти была английская гувернантка. Мы отдали просушить нашу одежду ибыли теперь в пижамах. Скотт лежал з постели, чтобы набраться сил дляединоборства с болезнью. Я пощупал его пульс-семьдесят два в минуту, и потрогаллоб-холодный. Я выслушал его и велел ему дышать поглубже, но ничего необычногоне услышал. — Знаете, Скотт, — сказал я. — У вас все в порядке. Но чтобы непростудиться, полежите немного, а я закажу лимонного сока и виски, и вы ещепримете аспирин, и будете чувствовать себя прекрасно, и даже обойдетесь безнасморка.

— Все это бабкины средства, — сказал Скотт. — У вас нетникакой температуры. А воспаление легких, черт подери, без температуры небывает.

— Не ругайтесь, — сказал Скотт. — Откуда вы знаете, что уменя нет температуры?

— Пульс у вас нормальный и лоб на ощупь холодный. — Наощупь, — сказал Скотт с горечью. — Если вы мне настоящий друг, достаньтетермометр.