Характер у меня был тогда очень скверный и вспыльчивый, но ктому времени, когда мы проехали Монтеро, я несколько успокоился и злость уже немешала мне любоваться видами за окном вагона, а в полдень я хорошо поел ввагоне-ресторане, выпил бутылку «сент-эмильона» и решил, что, даже если ясвалял дурака, приняв приглашение участвовать в поездке, которую должен былоплатить кто-то другой, а в результате трачу деньги, которые нужны нам напутешествие в Испанию, это будет мне хорошим уроком. Я никогда раньше несоглашался поехать куда-либо за чужой счет, а всегда платил за себя и на этотраз тоже настоял, чтобы гостиницы и еду мы оплачивали пополам. Но теперь я дажене знал, приедет ли Фипджеральд вообще. От злости я разжаловал его из Скотта вФицджеральда. Позднее я был очень доволен, что исчерпал всю злость вначале. Этапоездка была не для человека, которого легко разозлить. В Лионе я узнал, чтоСкотт выехал из Парижа в Лион, но не предупредил, где остановится. Я повторилсвой лионский адрес, и горничная сказала, что передаст ему, если он позвонит.Мадам нездоровится, и она еще спит. Я позвонил во все большие отели и сообщилсвой адрес, но Скотта не разыскал и потел в кафе выпить аперитив и почитатьгазеты. В кафе я познакомился с человеком, который зарабатывал на жизнь тем,что глотал огонь, а также большим и указательным пальцами сгибал монеты, зажавих в беззубых челюстях. Он показал мне свои десны-они были воспалены, ноказались крепкими, и он сказал, что это неплохое mйtier[36]. Я пригласил еговыпить со мной, и он с удовольствием согласился. У него было тонкое смуглоелицо, и оно светилось и сияло, когда он глотал огонь. Он сказал, что в Лионеумение глотать огонь и демонстрировать чудеса силы с помощью пальцев и челюстейне приносит большого дохода. Псев-доглотатели огня погубили его mйtier и будутгубить и впредь повсюду, где им будет разрешено выступать. Он глотал огонь весьвечер, сказал он, и все же у него нет денег даже на глоток чего-нибудьпосущественнее. Я предложил ему выпить еще рюмку, чтобы смыть привкус бензина,оставшийся от глотания огня, и сказал, что мы могли бы поужинать вместе, еслион знает хорошее и достаточно дешевое место. Он сказал, что знает отличноеместо.

Мы очень недорого поели в алжирском ресторане, и мнепонравилась еда и алжирское вино. Пожиратель огня был симпатичным человеком, ибыло интересно наблюдать, как он ест, потому что он жевал деснами не хуже, чембольшинство людей зубами. Он спросил, чем я зарабатываю на жизнь, и я ответил,что пробую стать писателем. Он спросил, что я пишу, и я ответил, что рассказы.Он сказал, что знает много историй, более ужасных и невероятных, чем всенаписанное до сих пор. Он может рассказать их мне, чтобы я их записал, а потом,если за них заплатят, я по-честному отдам ему его долю. А еще лучше поехатьвместе в Северную Африку, и он поможет мне добраться до страны Синего султана,где я добуду такие истории, каких не слышал еще ни один человек.

Я спросил его, что это за истории, и он сказал: битвы,казни, пытки, насилия, жуткие обычаи, невероятные обряды, оргии, — словом,такое, что мне может пригодиться. Пора было возвращаться в отель и сновапопробовать найти Скотта, и я заплатил за ужин и сказал, что мы наверняка ещекак-нибудь встретимся. Он сказал, что думает добраться до Марселя, а я сказал,что рано или поздно мы где-нибудь встретимся и что мне было очень приятнопоужинать с ним. Он принялся распрямлять согнутые монеты и складывать ихстолбиком на столе, а я пошел в отель.

Лион по вечерам не очень веселый город. Это большой,неторопливый денежный город, — возможно, прекрасный город, если у вас естьденьги и вам нравятся такие города. Я уже давно слышал о замечательных цыплятахв лионских ресторанах, но мы ели не цыплят, а баранину. Баранина была отличная.

Скотт не подавал признаков жизни, и я улегся в постель срединепривычной гостиничной роскоши и принялся читать первый том «Записок охотника»Тургенева, который взял в библиотеке Сильвии Бич. Впервые за три года яоказался среди роскоши большого отеля, широко распахнул окна, и подложилподушки под плечи и голову, и был счастлив, бродя с Тургеневым по России, покане уснул с книгой в руках. Когда утром я брился перед завтраком, позвонилпортье и сказал, что внизу меня ждет какой-то господин. — Пожалуйста, попроситеего подняться в номер, — сказал я и продолжал бриться, прислушиваясь к шумугорода, который уже давно неторопливо просыпался.

Скотт не поднялся ко мне в номер, и я спустился к нему вхолл. — Мне ужасно неприятно, что произошло такое недоразумение, — сказал он. —Если бы я знал, в какой гостинице вы собираетесь остановиться, все было быпросто.

— Ничего страшного, — сказал я; нам предстояла длительнаясовместная поездка, и я предпочитал мирные отношения. — Каким поездом выприехали? — Вскоре после вашего. Это очень удобный поезд, и мы могли быпрекрасно поехать на нем вместе.

— Вы завтракали?

— Нет еще. Я рыскал по городу, ища вас.

— Очень досадно, — сказал я. — Разве дома вам не сказали,что я здесь?

— Нет. Зельда неважно себя чувствует, и мне, вероятно, неследовало ехать. Пока все это путешествие складывается крайне неудачно. —Давайте позавтракаем, отыщем машину и тронемся в путь, — сказал я.

— Отлично. Завтракать будем здесь?

— В кафе было бы быстрее.

— Но зато здесь, несомненно, хорошо кормят.

— Ну ладно.

Это был обильный завтрак на американский манер-с яичницей иветчиной, очень хороший. Пока мы заказывали его, ждали, ели и снова ждали,чтобы расплатиться, прошел почти час. А когда официант принес счет, Скотт решилзаказать корзину с провизией на дорогу. Я пытался отговорить его, так как былуверен, что в Маконе мы сможем купить бутылку макона, а для бутербродовраздобудем что-нибудь в charcuterie[37]. Или же, если к тому времени все будетзакрыто, по пути сколько угодно ресторанов, где можно перекусить. Но он сказал,что, по моим же словам, в Лионе прекрасно готовят цыплят и нам непременно надозахватить с собой цыпленка. В конце концов отель снабдил нас на дорогупровизией, которая обошлась в четыре-пять раз дороже, чем если бы мы купили ее сами.