— Что-то вроде сиротского приюта?

Офицер покачал головой:

— Нет. Там по-настоящему семейная обстановка. Ну таккак?

— Я согласна.

Чтобы направить туда девочку, сначала надо было, чтобы судштата Флорида признал ее беспризорной. Это оказалось несложно, поскольку Хиларибыла сиротой, а тетка и дядя так ее и не удочерили.

В доме Джека она появилась еще всего один раз, чтобы собратьвещи. Ее сопровождала Молли Арчер, Хилари боялась, что дядя расправится с нейза то, что она пожаловалась на него в полицию. Но Джек только злобно смотрел ине решался высказываться в присутствии миссис Арчер.

Хилари упаковала свое скудное имущество в единственныйпринадлежавший ей чемодан, тщательно спрятав маленький полотняный мешочек заподкладку. Она понимала, что теперь должна беречь его как зеницу ока. Это былее единственный друг на всем белом свете, способный помочь найти сестер… Десятьтысяч долларов… «если бы Джек знал об их существовании, он обязательно убил быменя», — подумала Хилари.

Джек захлопнул за ней дверь и нарочито громко щелкнулзамком. Хилари же спокойно направились к дому миссис Арчер, где ей предстоялодожидаться прибытия инспектора по делам несовершеннолетних. Утром следующегодня инспектор должна была отвезти ее в «дом временного проживания».

Все складывалось само собой, и Хилари решила, что для неетеперь наступила легкая жизнь. Еще несколько лет пройдут быстро, она вернется вНью-Йорк, найдет Меган и Акси, они снова будут жить вместе, и она будет, какпрежде, заботиться о сестрах. Все это станет возможным благодаря «манненебесной», найденной среди нейлонового тряпья Эйлен. Это было единственноедоброе дело, которое тетушка сделала для нее, и то сама того не желая. Нотеперь это не имело значения. Деньги лежали в чемодане у Хилари, которая должнабыла сохранить их во что бы то ни стало. Для нее это было целое состояние.

Инспектриса появилась, как и обещала, на следующее утро,заехала с Хилари сначала ненадолго в суд, а потом отвезла ее в один изокраинных районов Джексонвилла.

Дверь довольно облупленного дома им открыла средних летженщина. В доме было еще пятеро детей в возрасте примерно от десяти дочетырнадцати лет, как определила Хилари. Обстановка сразу же напомнила ей домЭйлен и Джека в Бостоне: тот же затхлый воздух, та же потрепанная мебель. Всеисцарапанное, поломанное, обшарпанное. Впрочем, это было неудивительно — ведьтут проживало полдюжины сорванцов.

Женщину звали Луиза, она проводила Хилари в комнату, где ейпредстояло жить еще с Тремя девочками. Там стояли четыре узкие армейские койки,на одной из которых сидела негритянка — худая, высокая, с большими каримиглазами. Она с любопытством посмотрела на вновь прибывшую. Инспекторшапредставила их друг другу:

— Это Хилари, а это Мэйда. Она здесь уже девятьмесяцев.

Инспектриса улыбнулась и ушла на кухню поговорить с Луизой идругими детьми. Дом был шумным и полным суеты, но каким-то неприветливым.Хилари показалось, будто ее поместили в трудовой лагерь.

— Хилари?.. Че это за имя?

Теперь, после ухода инспектрисы, взгляд Мэйды сталнеприязненным, она рассматривала новенькую — от воротничка простенького платьядо каблуков дешевых туфель, которые купила еще Эйлен. Хилари одевалась плохо,некрасиво. Кисея и бархат, которые она носила в детстве, теперь были забытойроскошью. Своими серьезными зелеными глазами она глядела на собеседницу ипыталась угадать, каково будет здесь жить.

— Откуда сама-то?

— Из Нью-Йорка… Из Бостона… Здесь я два года.Негритянка кивнула. Она была худа как палка. «Грызет ногти, — заметила просебя Хилари. — Значит, злая и нервная».

— Да? Тогда как ты здесь оказалась? Мамка и папка втюрьме?

У Мэйды был именно такой случай. Ее мать сидела запроституцию, а отец — за сутенерство.

— Мои родители умерли.

Хилари произнесла это еле слышно. Она по-прежнему стояла удвери.

— А братья и сестры у тебя есть?

Хилари уже хотела сказать «да», но потом передумала ипокачала головой. Мэйду, похоже, ее ответы удовлетворили.

— Тебе, голуба, придется вкалывать на Луизу, этусучку, — предостерегла она.

Данная информация не была ободряющей, но Хилари, переступивпорог этого дома, и так поняла, что тут будет не так сладко, как ейрасписывали.

— А что надо делать?

— Убирать в доме, за ее детьми присматривать, дворподметать, огород полоть… стирать — все, что она скажет. Как рабство, толькоспишь и ешь у нее в доме…

В глазах Мэйды блеснула злая усмешка, а Хилари не знала, какна нее реагировать.

— ..Но все равно здесь лучше, чем в приюте.

— В каком приюте? — не поняла Хилари.

Ей все это было внове: приюты, сиротские дома, тюрьмы, хотяее собственный отец умер в тюрьме. Трудно было привыкнуть к переменам, которыеон внес в ее жизнь, дав однажды волю неистовому бешенству. Часто по ночамХилари думала, вспоминая тот случай, что уж лучше бы он тогда убил и ее. Этобыло бы гораздо проще, а так он обрек дочь на медленную мучительную смерть,вдали от дома и тех, кого она любила.

— Ты что, с луны свалилась?

Мэйда была раздражена ее неосведомленностью.

— Ну, сиротский дом…

Она с расстановкой выговорила это. Хилари кивнула.

— ..Тюрьма для малолеток. Если тебе не находят места вприюте, то отправляют туда, никуда не выпускают и обращаются как с говном. Я ужлучше понадрываю жопу у Луизы, а через месяц мамку освободят, и я вернусьдомой… А ты сколько здесь пробудешь? У тебя родственники-то есть?

Мэйда решила, что родители Хилари умерли совсем недавно иона пришла в этот дом на время. Хилари отличалась от других манерой говорить,двигаться, тем, как она молча и отстраненно на все смотрела.

Но в ответ Хилари покачала головой. В этот момент в дверяхснова появилась инспекторша.

— Ну как, девочки, знакомитесь?

Она улыбалась, будто совершенно не понимала, что происходитна самом деле. На ее взгляд, все детишки были замечательные, она им создавалачудесные условия и все были счастливы.

Обе девочки посмотрели на нее как на полоумную. Мэйданашлась первой:

— Ага. Мы это… знакомимся. Да, Хилари? Хилари кивнула,не зная, что следовало бы ответить, и почувствовала облегчение, когдаинспектриса увела ее обратно на кухню. Мэйда почему-то вызывала у нее страх.

— Мэйда здесь на очень хорошем счету, — поведалаинспекторша, когда они шли по мрачному холлу.

Луиза ждала их одна, дети были уже за домом, во дворе.Следов ленча на кухне не осталось, и Хилари, у которой от голода урчало вживоте, подумала, дадут ли ей что-нибудь поесть или придется ждать ужина.