— Что, золотко, никогда раньше не видела, как дведевочки этим занимаются?

Хилари молча покачала головой. Мэйда уткнулась Джорджинелицом между ног, та хрипло засмеялась, потом оттолкнула ее.

— Подожди минутку. — И обратилась к Хилари:

— Хочешь попробовать?..

Хилари опять испуганно замотала головой, понимая, что никудаот них, не может деться. Дверь была заперта, приходилось если не смотреть, тослушать.

— ..Вдруг тебе понравится?

— Нет… нет…

В конце концов именно из-за этого она сюда попала… Там к нейподбирался Джек, а здесь — эти две девчонки. Хилари даже не представляла себе,что они могут с ней сделать, но, к счастью, Мэйда и Джорджина, продолжив своиночные игры, забыли о соседке. Они стонали, извивались, а Мэйда один раз такгромко вскрикнула, что Хилари подумала, как бы Луиза не услышала, не пришла ине поколотила их всех. Но в тишине раздавались лишь вздохи и стоны двухподружек.

Наконец, утомленные, они заснули друг у друга в объятиях, аХилари тихонько плакала и не сомкнула глаз до самого утра.

На следующий день они снова тяжело работали. Сначала Хиларикопала в саду, потом вычищала грязь из сарая. Мальчишки, как и накануне, надней издевались. Еще Луиза велела ей приготовить ленч. Хилари попыталасьприготовить что-то приличное, но это было невозможно при том мизере продуктов,которые выделяла хозяйка. Дети получили по ломтику колбасного фарша иподогретые остатки картошки фри. Такой еды хватало лишь на то, чтобы не умеретьс голоду.

Ночью Хилари опять пришлось слушать вздохи и стопы Мэйды иДжорджины. На этот раз она отвернулась к стене, натянула на голову простыню ипритворилась, что спит.

Однако двумя днями позже Джорджина скользнула к ней впостель и, сунув руки под ночную рубашку, стала гладить Хилари ягодицы. Этобыло первое ласковое прикосновение с тех пор, как у Хилари умерла мать, но оноочень отличалось от материнских ласк и не было приятно.

— Не надо… пожалуйста…

Хилари отодвинулась на самый край, так что чуть не упала скровати, но Джорджина крепко обхватила ее за талию, прижавшись к ней. СпинойХилари чувствовала груди Джорджины. Та свободной рукой принялась поглаживать еесоски, — Ну, золотко, разве тебе не приятно, а?.. Разве это не здорово?Нам с Мэйдой надоело забавляться только друг с другом, мы хотим разделить нашурадость с тобой, ты могла бы теперь стать нашей подругой…

Сказав это, Джорджина скользнула рукой от маленькой грудиХилари вниз по телу к плотно сжатым бедрам.

— Ну пожалуйста, пожалуйста… не надо!

Хилари умоляла, плакала. В некотором смысле это было хуже,чем Джек. Под рукой не было ножа, некуда было убежать, спастись от этихдевчонок. Джорджина крепко удерживала ее, обхватив ногами, как железнымищипцами. Мэйда между тем втихомолку подкралась и стала гладить извивающуюсядевушку, а Джорджина старалась, преодолевая сопротивление Хилари, как можношире раздвинуть ей ноги.

— Вот так… смотри…

Мэйда показывала Хилари то, чего та вовсе не хотела знать,запускала пальцы в такие места, которых Хилари сама никогда не касалась. Она отужаса хотела закричать, но Джорджина одной рукой крепко заткнула ей рот ипредоставила возможность Мэйде продолжать «ласки».

Обе мучительницы действовали сначала мягко, а потом всегрубее и напористее — казалось, это будет продолжаться бесконечно. Хилари тихорыдала, пересиливая страх, боль и унижение…

Наконец она им надоела. Джорджина, выбираясь из ее кровати,заметила на простыне и на ногах Хилари кровь, которая была видна даже прилунном свете.

— Черт, у тебя что, месячные? — спросила онараздраженно.

Но Мэйда могла сама ответить на этот вопрос, ведь онасделала все, что хотела сделать. Она ухмыльнулась:

— Не-ет… она была девственницей.

Джорджина ехидно улыбнулась… Привыкнет… полюбит это… Каквсе. Страшно только первый раз" А раскапризничается, можно будет еенемного припугнуть.

На следующее утро Луиза, увидев, в каком состоянии у Хиларипостель, принялась кричать на нее, и девочке пришлось извиняться и бежать вванную стирать свои простыни.

Мальчишки, видя ее за этим занятием, издевались над ней.Хилари казалось, что ей на голову обрушились все обиды и оскорбления, какиемогут быть в мире, словно кто-то вознамерился ее уничтожить. Она думала о своихсестрах и молилась, чтобы ничего подобного с ними не приключилось, впрочем, сними такого и не могло произойти — ведь они были отданы друзьям АртураПаттерсона, а те люди не знают о таких вещах… Они не знают о пытках, которыеумеют изобретать личности вроде Эйлен и Джека, Луизы, Мэйды и Джорджины.

Стирая простыни, углубляя по приказанию Луизы канаву, Хиларинепрестанно молилась, чтобы ее мучений было достаточно, чтобы Акси и Меганизбежали такой участи. Она разрешала богу делать с собой все, что угодно, нопросила только не трогать сестер… «Пожалуйста, господи… пожалуйста…» —бормотала она, работая под палящим солнцем, и не заметила, как сзади подошлаДжорджина.

— Привет, малышка! Что, разговариваешь сама с собой?

— Я?.. Нет…

Хилари поспешно отвернулась, чтобы Джорджина не заметила,как она покраснела.

— Прошлой ночью было классно… Тебе в следующий разбольше понравится.

Хилари повернула к ней лицо. В этот момент, сама того незная, она была очень похожа на свою мать.

— Нет! Не понравится! Не смей ко мне большеприкасаться, слышишь?

Она с угрожающим видом схватила лопату. Джорджина засмеяласьи отошла, зная, что ночью в комнате у Хилари не будет никакого орудия защиты.

Его в самом деле не было, и Хилари подверглась таким же«ласкам», после которых наутро выглядела как тень. Спасения от ее соседок небыло.

Когда спустя неделю к ним приехала инспектор, то посмотрелана Хилари и спросила, не слишком ли она утомляется на работе. Хилари, помедлив,покачала головой. Джорджина сказала ей, что если она пожалуется, то попадет вдетдом, а там все это делают и иногда даже используют свинцовые оплетки откабелей и бутылки из-под лимонада…

— Не то что мы с Мэйдой, — добавила она. Хилари имверила. Теперь все было возможно. Любое страдание. Любая мука. Она сказалаинспектору, что все в порядке, и продолжала молча переживать свои ночныекошмары.

Так продолжалось семь месяцев, пока Джорджине не исполнилосьшестнадцать и ее не отпустили, как подростка, способного вести самостоятельныйобраз жизни. Мать Мэйды освободили из тюрьмы под честное слово, и Мэйдавернулась к ней. Таким образом Хилари оставалась одна с тремя мальчишками.Вскоре на освободившиеся места должны были прибыть новые девочки, пока жеЛуиза, считая, что угрозы для нравственности нет, решила не утруждать себязапиранием дверей и тем самым лишила Хилари всякой защиты.