значимые звуки высосаны до вакуума, и собственного голоса не услыхать, но при этом хорошо различимы гудки машин, стуки каблуков, смех; шум листвы, перебираемой ветром; детский далекий плач; стук мяча на футбольной площадке. Аля рассмотрела на свет кусочек рахат-лукума. Осторожно откусила самую крошку, с трудом прожевала. Такой симпатичный квадратик оказался безвкусной приторной сладостью. Бросила его на пол. Отвернулась к стене, поджав ноги и обняв себя руками. Вдруг вскочила, высыпала из пакета на пол все розовые кубики и принялась топтать их босыми пятками – долго, яростно, отчаянно. Давила, уничтожала, как ядовитых насекомых, до тех пор, пока не обессилела.

Духов является ночью. Аля открывает на стук дверь, он входит молча и тянет ее за руку внутрь комнаты. Щелк, английский замок за спиной захлопывается. Как ты прошел, хочет спросить она, но голос не слушается. Свет уличного фонаря помогает не споткнуться, разглядеть его изгиб шеи, блеск глаз. Оба замирают лицом к лицу в темноте, ничего не говорят, только дышат. У Али дрожат колени, подбородок. Руки Макара тоже дрожат, когда он снимает с нее футболку. Предугадав его движение расположиться на полу, она тянет его к кровати. Казенная кровать узкая и неудобная для двоих, но все же лучше, чем жесткий пол, усыпанный к тому же остатками розового рахат-лукума, раздавленного вчера ею в ярости.

2005, июль – середина августа, Москва

В ящике кухонного стола Духовых, среди лекарств и спичек, Аля обнаружила тетрадь матери Макара Веры. Большого формата, листы разлинованные. Картонная, когда-то белая обложка потемнела, края страниц засалились и обтрепались. В этой тетради Вера записывала вперемежку кулинарные рецепты и названия лекарств, советы для огородников, номера телефонов, списки гостей к семейным праздникам. Были там и мерки: размеры рубашек и брюк Витюши, размер бюстгальтера какой-то Тани. Листая страницы, Аля наткнулась на имена-отчества-фамилии учительниц Макарушки по геометрии и английскому. Иногда между рецептом чечевичного супа и правилом обрезки черной смородины Вера записывала важные события короткими предложениями: «У Тани и Миши родилась дочь». «Умер Петя». «Закрыли детский магазин на углу». «Ельцин стал президентом». «Выкидыш, девочка». Дату события указывала в скобках. Кое-где на записях виднелись следы от томатов, масла, капли йода. Последняя запись была датирована 1994 годом: «Витюша улетел в Гавану». Оставшиеся страницы, почти половина тетради, так и остались незаполненными, но пожелтели, как и все остальные.

Аля, играя в молодую жену, пользуется рецептами из этой тетради. Выбирает, конечно, попроще – куриный суп, оладушки из кабачков, винегрет, ягодный компот. Получается не так чтобы, а мясо и вовсе не выходит, подгорает и делается жестким, плотным, как пластмассовая игрушка для собак. Духов, впрочем, всегда съедает и выпивает результаты ее опытов. Он из тех, кто не замечает, что ест, разве только не попадется что-то уж очень вкусное.

Духов в отпуске до осени. Обычно до обеда они спят, потом едут на пляж или в парк – Макар не теряет надежды избавить ее от лесной болезни. В парке садятся под раскидистым деревом, Макар достает книжку какого-нибудь философа или что-нибудь по истории театра, и они читают отмеченные им заранее места по очереди вслух. Але это кажется смешным, но Макар с таким волнением смотрит на нее, когда она читает, что это искупает все остальное. Она не вникает в смысл читаемого – пройдет много лет, прежде чем по собственному желанию Аля найдет эти книги по философии и утонет в них. Когда наступает очередь Макара читать вслух, Аля любуется им, его нежным лбом, ласкаемым тенями от листвы, движущимися губами, горячностью, увлеченностью. К середине лета оба оказываются намертво привязаны друг к другу. Похоже, Духов обескуражен этим обстоятельством. Все пытается понять, как так вышло. «Ты второй человек, который воспринял меня всерьез», – говорит он как-то раз. Будто это все объясняет. Спрашивать, кто первый, смысла, конечно, нет.

Иногда они ходят в художественные музеи. В жару там прохладно и сумрачно. Но Духов не может удержаться, чтобы не допрашивать Алю, как экзаменатор, о художниках, годах, течениях, о людях, изображенных на портрете. Стыдится ее невежества и одновременно ревнует к каждому, кто взглянет на нее. После, дуясь, молча едут в метро, а дома бросаются друг на друга и занимаются любовью так, словно в этом-то и заключается главное дело их жизни. Примирившись, смеются над теми карикатурными мужчиной и женщиной, какими были часа полтора назад в музейных залах.

У некоторых мужчин в сексе есть пунктик, непременное условие. У кого-то особая поза, слова, какая-нибудь часть одежды, которая непременно на девушке должна быть. Глупость, в сущности, которой мужчины придают магическое значение. У Макара тоже оказывается нечто подобное. Он просит Алю об этом условии как-то вечером, когда солнце щедро глазурует их обнаженные тела закатным светом, просит, смущаясь и запинаясь. А позже, когда они выходят за вином и едой, останавливает ее на тротуаре, не обращая внимания на снующих прохожих, обнимает и стоит так долго, по-детски дыша ей в шею, пока она сама тихонько не освобождается.

Раз в неделю-две Духов уезжает на дачу к родителям. Возвращается к вечеру того же дня с гостинцами – красной и черной смородиной, малиной, вишней. Вытаскивает из рюкзака пакет молодой крепкой картошки с совсем светлой тонкой кожурой, морковку с зелеными карандашами отрезанной ботвы, пупырчатые маленькие огурчики, а еще – пахучие пучки укропа, петрушки, длинные, ребристые на ощупь перья лука с маленькими белыми головками, игрушечные торпеды кабачков, цветную капусту. Аля старается, чтобы ничего не пропало, но так выходит не всегда.

Она не знает, в курсе ли родители Макара, что она живет в их квартире. Злодейка, воровка, ставшая причиной раскола в семье. Сидит на их стульях, пьет из их чашек. Слишком нереально, чтобы быть правдой. А тем не менее. Макар упомянул, что Вера взяла пятьсот долларов. Сперва отказывалась, но потом тайком от мужа взяла – здоровье Виктора ухудшалось.

Константинович по-прежнему требует Духова к себе в любое время дня и ночи. Приезжающий за Макаром Алеша частенько поднимается в квартиру, чтобы выпить воды, как он говорит. На самом деле, как думает Аля, чтобы осмотреться и все доложить хозяину. Она сразу после звонка уходит в спальню родителей Макара и там дожидается, когда все уедут. Макар не возражает, но никак и не комментирует эту ее игру в прятки.

Комната стариков Духовых сумрачная. Верхушки деревьев за окном закрывают свет, качаются, от их теней кажется, что по полу и стенам все время что-то двигается, ползет. У окна стоит чертежный