В Европе же дуэли пользовались огромной популярностью,поэтому смело можно было ожидать, что и в Риге помехи назначенномусмертоубийству ни в коем случае не случится.

Все это время Алексей и его противник мерили друг другаделано равнодушными взглядами, однако порою в желтых глазах проскальзывалооткровенное недоумение. Причины его Алексей не мог объяснить, да и не до тогоему было, он силился скрыть собственное удивление: почему все-таки наглец вбелом шарфе назвал его рыцарем-убийцей?

Неужели?.. Ну конечно! Алексей даже содрогнулся, когдаобъяснение наконец-то постучалось в его глупую головушку: а ведь этотнезнакомец откуда-то знает об убийстве генерала Талызина.

И знает, кто именно его убил, — вернее, кого считаютубийцей. Но если так… если так, значит, проныра Бесиков не поверил в гибельпреступника посреди разгулявшейся Невы.

А может быть, кто-то стал свидетелем бегства Алексея? Иликараульный офицер на петербургской заставе оказался более внимателен, чем хотелосьбы мадам Шевалье, и обратил-таки внимание на несоответствие документов: паспортдля пересечения границы был выписан на три лица, в карете же явно находилосьчетверо…

Нет сомнения: щедрая мзда на время лишила караульноговозможности считать до четырех, но лишь на время!

Итак, бегство Алексея открыто. И сейчас ему надо сделатьокончательный выбор: или драться, чтобы покончить со своей непутевой жизнью (овозможности иного исхода он даже и не мечтал) под личиной беглого убийцы, илипопытаться открыть свои обстоятельства этому посланцу Бесикова.

Алексей, наверное, склонился бы ко второму пути, однакостоило ему только взглянуть в неистовые желтые глаза, как решимость каяться ичто-то объяснять лопалась, точно мыльный пузырь.

Этот человек ненавидит его. Он ничего не захочет слушать,только на смех поднимет.

Мало что погибнешь ни за что ни про что — еще и позору передтем натерпишься!

Нет, лучше молчать и отдаться судьбе. Едва Алексей принялсвое фатальное решение, как появился, словно только того и ждал, Огюст,осторожно несший в охапке две довольно-таки длинные шпаги.

Где он их раздобыл, так и осталось для Алексея загадкою.

Незнакомец при виде оружия весьма оживился. С ухваткамизнатока он согнул клинок, проверяя его гибкость, померил по руке эфес и,пробуя, сделал целую серию мелких проворных уколов в белый свет, однако улыбка,заставившая его ощерить острые белые зубы, показывала, что в воображении видитон перед собою действительного противника и еле сдерживает желание обрушить нанего всю мощь своего мастерства.

При этом он иногда косился на Алексея, и тот спохватился,что стоит как дурак, хотя ему надобно тоже опробовать оружие.

Подражая противнику и тщась вспомнить отцовские уроки, онвзял вторую из принесенных Огюстом шпаг — и брезгливо передернулся, увидав, чтоконец клинка запачкан в чем-то темном.

Итак, это было опытное орудие человекоубийства! Чья-то кровьзасохла на клинке… брр, какой кошмар!

— Ну что ж, начнем, господа? — скучным голосом спросилОгюст, не глядя на противников.

— Чего, в самом деле, время тянуть? Защита чести не терпитотлагательств!

— И то, — охотно согласился желтоглазый.

— Только, может быть, сначала познакомимся, сударь?

— С кем, так сказать, имею честь и все такое?

Алексей только и смог, что растерянно моргнул. Как то есть —познакомимся? Разве желтоглазый не знает, с кем имеет дело? Неужто Бесиков несообщил своему посланному имени разыскиваемого преступника?

— Ну, чего уставились? — по-своему истолковал егоошеломленное молчание противник.

— Рекомендуюсь — капитан Яков Скарятин. — Он со значениемвглядывался в лицо Алексея, словно ожидал от него какой-то реакции. Недождавшись, нетерпеливо передернул плечами:

— Да ваше-то имя каково, милостивый государь?

Алексей тупо молчал, пока еще не в силах заново оценитьпроисходящее.

— Да пес ли мне в вашем имени? — не выдержал в конце концовСкарятин.

— В самом деле — чего зря время терять?

— Сразимся, et apres nous le deluge [24], как сказалкакой-то французишка.

— В позицию! И, отсалютовав, он стал ан-гард.

Огюст делал нетерпеливые знаки Алексею, и тот безотчетнопринял начальную позицию.

Огюст развел противников. Но вот те снова начали сходиться,сперва медленно, еще присматриваясь — нет, словно бы принюхиваясь друг к другу,как если бы острия их шпаг были длинными, чуткими звериными носами.

“Ан-гард, секунда, торс, полукруг, выпад, кварта”, — четким,бесстрастным голосом принялся отсчитывать кто-то в голове Алексея, и тот сизумлением узнал голос отца. Ну да, это все названия приемов фехтования, однакоеще отнюдь не бой.

Между тем Скарятин с полушага сделал дегаже и прямой удар,не проколов насквозь Алексея с первой же попытки только потому, что тот успелкрутануть кистью полукруг и отвести острие шпаги противника. Успел толькочудом: не мастерством, не знанием — жаждой жизни!

— Отбито! — выкрикнул Огюст, бросив на Алексея одобрительныйвзор.

— Повезло! — запальчиво выдохнул Скарятин.

— А впрочем, j`en suis charmee [25], сударь!

Алексей стоял, с трудом переводя дух, хотя бой, по сути, ещеи не начался.

Острие шпаги Скарятина едва не вонзилось ему прямиком всердце, даже слегка, самую чуточку, почти невесомо царапнуло левый сосок, но неэта воображаемая, хотя и столь близкая смерть заставила его обмереть!

Дыхание отняло внезапно промелькнувшее воспоминание.

Вот она медленно, томительно глядя в глаза Алексею, касаетсяего плеча, словно смахивая незаметную соринку, ведет кончиками пальцев порубашке, а потом неожиданно защемляет ноготками сосок и начинает поцарапывать,щекотать его, и горло у Алексея пересыхает, голова наполняется невнятным гулом,ноги подкашиваются.

И он ничего не видит теперь, кроме ее приоткрывшихся вслабом вздохе, вдруг пересохших губ…