перьев. Под отливающей бронзой кирасой был золотистый камзол с пышными рукавами. Алая лента с медалями тянулась с левого плеча и до правого бока.

Офицер фон Валлена замахнулся шпагой с корзинчатой гардой и заколол бойца командного отделения, который бросился на выручку Беренгарио. Враг навёл пистолет на цель, собрался покончить и с Беренгарио, когда поблизости прогремел взрыв. Офицер упал с коня, но успел выпустить ярко-красный лазерный луч, который поразил полковника пусть не в голову, не в сердце, но в ничем, кроме обмундирования, не защищённый пах.

Беренгарио едва не задохнулся. Он хотел свернуться клубком и оказаться как можно дальше от этого белёсого марева с тысячами галдящих, обезумевших от насилия людей. Глаза слезились, потому что ниже пояса словно пожар вспыхнул.

Когда жжение отступило, полковник попытался подняться, но снова скорчился от боли. Он позвал на помощь, но из горла вырвались лишь хрипы и неразборчивый шёпот, который в круговороте битвы не различить.

Враги превосходили страдиотов числом. Звенели мечи и сабли, раздавались оглушительные выстрелы из стабберов и режущее шипение лазерного оружия. То тут, то там из-за попадания снарядов в воздух бил очередной земляной гейзер, а острые осколки секли и своих, и чужих. Что это? Ошибка артиллеристов Унии или огонь по своим со стороны Лиги, только бы задержать страдиотов?

Нет смысла гадать.

Беренгарио знал точно одно: ему срочно нужна медицинская помощь. Ещё одна мысль происходила от первой и с каждой секундой становилась всё яснее: пора отступать.

Вот только воплотить её Беренгарио был не в силах.

Зато рядом возник связист из командного отделения, который разглядел, как полковник копошится в грязи. Он спешился, попытался поднять Беренгарио, но тот только взвыл от боли и схватил подчинённого за ворот. Полковник подтянулся к уху связиста и прохрипел:

— Срочно! Сообщение в штаб! Мы отступаем!

8

Густаво Ди Адольфо объезжал войска. Он собирался возглавить резерв, чтобы поддержать наступление Священной Унии.

В первых рядах — 4-й батальон страдиотов и 5-я рота "Часовых" сил планетарной обороны. Позади — тачанки противотанковых и миномётных батарей, приписанных к 4-му батальону. За боевыми повозками разнообразная пехота — от религиозных фанатиков до ярых безбожников, верящих только в Золотого Тельца. А уже совсем далеко от этого места расположилась артиллерия. Пушки раз за разом посылали в сторону Лиги Шестерни ревущую смерть. В облаках тумана и тучах поднятого пепла не было видно решительно ничего, но артиллеристы всё равно не жалели снарядов. Они ориентировались на вокс-сообщения полковников Росси, Делла Виллы и остальных офицеров, которые первыми оценили прочность обороны Альбрехта фон Валлена.

— Солдаты! — Густаво обладал зычным голосом, а поэтому мог перекричать даже богов войны. — Наконец! Прямо здесь! Прямо сейчас! Судьба Стирии в наших руках!

Кавалеристы салютовали полководцу, направив сабли в серое небо с далёкой золотистой звездой, чей свет едва пробивался сквозь мглу.

— Нужно лишь принять эстафету полковника Веймариза и сокрушить Лигу!

Пилоты "Часовых" работали в поте лица. Они, обнажённые по пояс из-за жары и взмыленные как кони, забрасывали лопатами последние горсти угля в топку.

— Воистину, это сражение войдёт в историю! Проигравшие будут с содроганием вспоминать, как бились в самом чистилище, в самой преисподней, когда вокруг них не было ничего, кроме тумана, дыма и смерти! Победители же улыбнутся и вспомнят, что сомкнули ряды, сражались друг за друга, плечом к плечу и, благодаря этому, сокрушили врага!

Многие защитники веры забирались на тачанки, чтобы поскорее добраться до поля боя. Сражаться плечом к плечу, а уж тем более за таких друзей, как наёмники, они не желали.

Последние не спорили. В их головах крутились иные мысли: не ворваться в самую гущу безбожников, чтобы рвать их на куски зазубренными фламбергами, а, напротив, избежать боя и уже под конец решить, вступать в него или нет.

— И знаете что, мои верные воины, друзья, братья и сёстры?! — воскликнул Густаво.

Он резко направил коня в сторону гаккапелитов и выхватил у одного из телохранителей знамя Смолланских Страдиотов. Густаво взял его обеими руками. Знамя с тремя серебряными шестилучевыми снежинками на чёрном поле затрепетало на ветру.

— Именно мы будем рассказывать своим детям, как победили при Люцене! Мы! Потому что под этим флагом… нельзя отступать! — выкрикнул Густаво. — Вперёд! К победе! Ура!

— Ура! — проорали страдиоты.

Возбуждение передалось даже животным. Они мотали головами, стучали копытами по земле.

— Ура! — выкрикнули пилоты "Часовых".

Из выхлопных труб шагоходов вырвались столбы беспросветного чёрного дыма.

— Ура!

Фанатики Священной Унии вскинули двуручные мечи. Каждый из них уже отправился на поле боя, если не телом, то духом. Защитники веры скрежетали зубами и дрожали. Этот недуг можно излечить только вражеской кровью.

— Ура-ура, — отозвались наёмники.

Предстояла тяжёлая работа.

— За Императора! В атаку! — выкрикнул Густаво.

Ещё один поток хлынул по земле, чтобы впасть в грязно-белое море.

Вперёд вырвались страдиоты верхом на легконогих лошадях. За ними грохотали "Часовые", перескакивая с одной металлической лапы на другую. Подпрыгивали на ухабах тачанки, а спицы в колёсах стали совсем неразличимы из-за набранной скорости. Приберегая силы для рывка, бежали наёмники. Только артиллерия сделала последний залп и замолчала. Даже богам нужно иногда отдыхать.

Густаво вонзил древко знамени в землю, нацепил противогаз, выхватил силовую саблю и ударил коня золотыми шпорами — зверь с Крига понимал только грубую силу.

Генерал сорвался с места со скоростью молнии и уже скоро нагнал бойцов в первых рядах. Из тумана в это мгновение протянулись ярко-красные лазерные лучи и засвистели пули. Рядом разорвался снаряд, опрокинув нескольких страдиотов и изранив их коней.

Кровь бурлила.

Густаво мог сколько угодно говорить, что он уже стар и устал, но сейчас, в этот прекрасный, в этот чудесный миг, генерал ощущал себя как никогда живым. Ни одна омолаживающая процедура не приносила такого облегчения, как сражение. Ни одно удовольствие не радовало Густаво так сильно, как сражение. По-настоящему генерал и не жил нигде, кроме сражения.

Вот она — истинная причина вмешательства в грязную войну на Стирии, а не трон губернатора, который был лишь приятным дополнением.

Гаккапелита справа вышибло из седла, но его конь только быстрее поскакал к цели, чтобы вонзить клыки в того, кто посмел навредить хозяину.

Густаво тоже почувствовал медный привкус во рту и то, как наэлектризовались волосы по всему телу. Он жаждал убивать.