И Густаво убил бы многих, очень многих, так, как уже проделывал на тысячах полях сражений до этого.

Вот только судьба распорядилась иначе.

Густаво едва заметил очертания вражеских кавалеристов, как из тумана вырвалась шальная пуля, чиркнула по голове коня и впилась в руку генерала чуть ниже плеча. Густаво не смог сдержать крика, он чуть не выпал из седла. Генерал натянул поводья и остановил рычащего скакуна, а потом поглядел на рану.

Выглядела она паршиво: пуля разорвала рукав доломана; толчками текла кровь, окропляя одежду, седло, землю. Густаво увидел костяное крошево и с большим трудом, но всё-таки переборол приступ тошноты. Так сильно его уже давно никто не ранил.

Гаккапелиты окружили генерала, чтобы наступающие войска не раздавили его в стремлении поскорее сойтись в схватке с противником.

Холодея, Густаво отыскал взглядом капитана Столханда и выкрикнул:

— Тристан! Оставь мне пару бойцов, а сам поддержи наступление! Скорее!

— Есть! — отозвался капитан, а потом обратился к гаккапелитам. — Медик! Медик! Живо сюда!

Ещё не поражение, но уже неудача.

Однако Густаво Ди Адольфо не был бы генералом Вьюгой, если бы не смог пережить такое.

9

Мурцатто стояла неподалёку от расположения артиллерийских батарей и наблюдала за ходом боя, если можно так описать попытку разглядеть с помощью бинокля хоть что-нибудь в грязно-белом мареве. Из тумана поднимались столбы дыма, и только они служили каким-никаким, но ориентиром, а также свидетельством того, что там горит бронетехника Унии или Лиги.

Мурцатто видела, как в лагерь привезли перекинутого через седло полковника Веймариза, а вот о Густаво никаких вестей не было, хотя Тристан сообщил о ранении генерала.

Конечно, заблудиться в такой дымке проще простого, но девушка чувствовала тяжесть на сердце, а в голове крутилась предательская мысль о том, что будет с Унией после смерти генерала, после гибели не просто военачальника, а связующего звена, лидера, который устраивал всех членов союза.

— Успокойтесь, генерал-квартирмейстер! — крикнул майор Лаурсен, командир артиллерийской батареей. — Генерал — глыба! Он не раз выходил сухим из воды!

Мурцатто хотела поделиться с собеседником предчувствием, когда майор отвлёкся на вокс-сообщение об очередной просьбе о помощи. Лаурсен отдал несколько приказов, и из жерла пушек снова вырвалось пламя.

Мурцатто открыла рот, чтобы не оглохнуть. Находиться здесь дольше нет смысла. Она запрыгнула в седло и поскакала в сторону полкового госпиталя.

На подъезде Мурцатто поняла, что будет лишней в этом месте. И даже больше: она поняла, что недостаточно хорошо выполнила свои обязанности, потому что раненых укладывали на землю рядом с палатками. Конечно, Мурцатто прослужила всего ничего по сравнению с ветеранами, но она и вспомнить не могла, когда раненых было так много. Мурцатто решила, что полковник Веймариз подождёт. Она развернулась и направилась в штаб.

— Перешли сообщение в лагерь под Нюренбергом, — приказала она связисту. — Пусть присылают всех свободных лошадей и повозки. Здесь останутся только те раненые, кого нельзя транспортировать.

— Есть, госпожа генерал-квартирмейстер!

Мурцатто оглядела адъютантов — те нависли над картами, время от времени отдавали приказы и ставили новые метки. Она хотела было выйти, но потом всё-таки спросила:

— Есть какие-нибудь новости… о генерале?

— Никак нет, госпожа, — отозвался связист.

Мурцатто прикусила губу. Она вздохнула и всё-таки решилась на величайшую глупость в своей жизни.

Мурцатто съездила к временному складу, надела бронежилет, вооружилась охотничьим копьём со взрывным наконечником. За этим занятием её и обнаружили кавалеристы 1-го батальона, которые перегруппировались и готовились по сигналу вновь вступить в бой.

— Генерал-квартирмейстер? Что происходит? — спросил майор Кальб, который взял на себя руководство, пока Веймариза оперировали.

— Нужно найти генерала. До поля боя рукой подать, а его уже час как нет!

Капитан ухмыльнулся и произнёс:

— При всём уважении… не сходите с ума! Старик наверняка оправился и уже глубоко в тылу шестерёнок, а, может, даже зарубил фон Валлена.

Мурцатто не ответила, а перевела взгляд на помятых кавалеристов.

— Я понимаю, что это прямое нарушение приказа и преступная вольность, но не откажусь от помощи, — окликнула она всадников. — Нужно прочесать поле в радиусе двух-трёх километров. Его ранили в самом начале. Он не мог далеко уйти!

Молчание, и только лица скривились в плохо скрываемых ухмылках. Впрочем, были и те, кто не разделял приподнятое настроение. Но эти угрюмые солдаты и офицеры оставались Смолланскими Страдиотами с нерушимой как адамантий дисциплиной. Никто и не двинулся.

Мурцатто стиснула зубы. Она нацепила противогаз, потом проделала тоже с Повесой и бросила коня в галоп. Мурцатто обогнула холмы, на которых находился временный лагерь Унии, а потом поскакала вниз по склону, в низину у Люцена, которую заволокло дымом пожарищ и густым туманом. Только там она успокоила Повесу, чтобы тот, не дай Бог-Император, не поскользнулся и не поломал ноги во время стремительного бега по грязи.

В густой пелене Мурцатто вообще перешла на шаг и не понимала, как у кого-то хватает смелости двигаться здесь быстрее. Она не могла разглядеть, что происходит дальше пяти-шести метров. Вдобавок ко всему, стёкла противогаза запотевали по краям.

Мурцатто проскрежетала зубами, представляя, как над ней посмеются в лагере, когда она вернётся ни с чем, как посмеётся сам Густаво, когда появится обагрённый вражеской кровью и увенчанный славой.

В расстроенных чувствах Мурцатто хотела уже повернуть Повесу, когда заметила мощный бледный конский круп с купированным хвостом. Она чуть подтолкнула шенкелем Повесу и проехала дальше. Мурцатто увидела убитого генномодифицированного скакуна. Тот умирал в агонии, а поэтому от острых копыт и когтей во влажной земле остались глубокие борозды. Ещё несколько шагов вперёд и…

Мурцатто соскочила с Повесы, потому что увидела человека, со спины похожего на Густаво. Тот лежал на груди, уткнувшись лицом в грязь. На шее Мурцатто разглядела колотые раны, руки были порваны в мясо после попадания крупнокалиберных пуль. Неподалеку она увидела ещё пару убитых гаккапелитов. Всех обобрали с особым цинизмом, разве что одежду не сняли.

Мурцатто до последнего надеялась на чудо. Она молила Бога-Императора, чтобы изорванное тело принадлежало какому-нибудь другому могучему мужчине, но потом перевернуло его и…

Тёмно-карие глаза, большой прямой нос, витые усы и острый клин бороды.

Густаво Ди Адольфо, генерал Астра Милитарум по прозвищу Вьюга, погиб в битве при Люцене.

Мурцатто упала на колени, сжала ладони в кулаки, хотела кричать, бранить весь белый свет и в особенности жестокого Бога, который допустил