– Что? – прошептал Дэнни.

– Ничего! – сказал Холлоранн и рассмеялся. Он с облегчениемувидел, что и мальчик слабо улыбнулся. – Ничегошеньки! Самолет сел, как помаслу и точно по расписанию. Вот видишь… бывает, предчувствия ничем некончаются.

– О, – сказал Дэнни.

– Или возьми скачки. Я много хожу на скачки и обычно играюочень неплохо. Когда они отправляются на старт, я стою у ограды и иногда сияниемне подсказывает, так, чуть-чуть: та лошадь или эта. Обычно такое чутье даетприлично заработать. Я всегда твержу себе: в один прекрасный день ты угадаешьтри лошади в трех больших заездах и получишь на этом такие деньжищи, что можнобудет рано уйти на пенсию. До сих пор это еще не сбылось. Зато много раз я возвращалсядомой с ипподрома не на такси, а на своих двоих со слипшимся бумажником. Никтоне сияет все время, кроме, может, Господа на небесах.

– Да, сэр, – согласился Дэнни, думая, как почти год назадТони показал ему нового малыша, лежавшего в колыбельке в их стовингтонскойквартире. Из-за этого Дэнни очень взволновался и стал ждать, зная, что на этотребуется время, но никакой новый ребеночек не появился.

– Теперь послушай-ка, – сказал Холлоранн и взял обе ручкиДэнни в свои. – Здесь я видел несколько плохих снов, и плохие предчувствия тожебыли. Я тут проработал теперь уже два сезона, и раз десять у меня были… ну…кошмары, а еще, сдается мне, с полдюжины раз мерещилось всякое. Нет, что – нескажу. Это не для такого малыша, как ты. Просто разные гадости. Раз это было сэтими кустами, чтоб им пусто было, с теми, что на манер зверей подрезаны.Другой раз горничная, Делорес Викери ее звать, было у нее малюсенькое сияние,да сдается мне, она об этом знать не знала. Мистер Уллман выкинул ее с работы…знаешь, что это значит, док?

– Да, сэр, – простодушно ответил Дэнни, – папу выкинули изшколы, вот почему, по-моему, мы оказались в Колорадо.

– Ну вот, Уллман выкинул ее из-за того, что она говорила,будто увидела в одном из номеров что-то такое… в том номере, где случиласьнехорошая вещь. Это номер 217, и я хочу, чтобы ты пообещал мне не заходить внего, Дэнни. Всю зиму. Обходи его стороной.

– Ладно, – сказал Дэнни. – Эта тетя… горничная… онапопросила вас посмотреть?

– Да, попросила. И кое-что скверное там было. Но… не думаю,что оно может навредить кому-нибудь, Дэнни. Вот я к чему клоню. Те, кто сияет,иногда умеют видеть то, что должно случиться и, думаю, иногда – то, что ужеслучилось. Но все это – как картинки в книжке. Ты хоть раз видел в книжкестрашную картинку, Дэнни?

– Да, – сказал он, вспоминая сказку о Синей Бороде икартинку, на которой новая жена Синей Бороды открывает дверь и видит всеголовы.

– Но ты знаешь, что она не может тебе ничего сделать, так?

– Да-а… – с легким сомнением откликнулся Дэнни.

– Ну вот, так и с этим отелем. Не знаю, с чего, но мнекажется, что бы плохое тут в свое время ни случилось, его маленькие кусочки ещеваляются по отелю, как обрезки ногтей или сопли, которые кто-то противныйразмазал под стулом. Не понимаю, почему так должно быть именно тут. Сдаетсямне, скверные вещи случаются во всех отелях на свете, я много где работал иникаких неприятностей не было. Только здесь. Но, Дэнни, я не думаю, что такоеможет кому-нибудь повредить. – Каждое слово он подчеркивал, мягко встряхиваямальчика за плечо. – Поэтому, если увидишь что-то в холле или в комнате, или наулице, где эти кусты… просто посмотри в другую сторону, а когда сноваобернешься, все пропадет. Сечешь?

– Да, – сказал Дэнни. Он успокоился и чувствовал себя кудалучше. Он стал на коленки, чмокнул Холлоранна в щеку и крепко обхватил. Тотобнял его в ответ.

Выпустив мальчика он спросил:

– Твои предки… они не сияют, нет?

– Нет, не думаю.

– Я их проверил, так же, как тебя, – сказал Холлоранн. –Твоя мама дернулась только чуть-чуть. Знаешь, по-моему, все мамаши немногосияют – по крайней мере, пока их детки не подрастут настолько, чтоб самим осебе позаботиться. Твой папа…

Холлоранн ненадолго замолчал. Он проверил отца мальчугана ипросто не понимал. Не похоже было, что Дик встретил того, кто сияет, но твердосказать, что этот человек на такое не способен, было нельзя. Прощупывать отца Дэннибыло… странно, как будто Джек Торранс что-то – нечто – скрывал. Или так далекоупрятал в себя, что до этого невозможно было добраться.

– Думаю, он вообще не сияет, – закончил Холлоранн. – Так чтоза них не беспокойся. Просто сам будь поосторожней. НЕ ДУМАЮ, ЧТО ХОТЬЧТО-НИБУДЬ ТУТ МОЖЕТ ПРИЧИНИТЬ ТЕБЕ ВРЕД. Так что спокойствие, о'кей?

– О'кей.

– ДЭННИ! ЭЙ, ДОК!

Дэнни огляделся по сторонам.

– Это мама. Я ей нужен, надо идти.

– Знаю, – сказал Холлоранн. Желаю хорошо провести зиму,Дэнни. Так хорошо, как сумеешь.

– Ладно. Спасибо, мистер Холлоранн. Мне намного лучше.

В его сознании возникла улыбающаяся мысль:

(для друзей – Дик) (да, Дик, ладно) Их глаза встретились, иДик Холлоранн подмигнул.

Дэнни пролез на сидение машины и открыл дверцу. Когда онвылезал, Холлоранн позвал:

– Дэнни?

– Что?

– Если будут неприятности… позови. Заори как следует,погромче, как несколько минут назад. Я сумею тебя услышать даже далеко на юге,во Флориде. А услышу, так примчусь со всех ног.

– Ладно, – сказал Дэнни и улыбнулся.

– Осторожней, паренек.

– Угу.

Дэнни захлопнул дверцу и побежал через стоянку к крыльцу,где, обхватив себя руками на знобящем ветру, стояла Венди. Холлоранн смотрел,широкая улыбка медленно таяла.

Не думаю, что хоть что-нибудь тут может причинить тебе вред.

«Не думаю…»

Но что, если он ошибся? Как только он увидел ту хреновину вванне номера 217, то понял, что отработал в «Оверлуке» свой последний сезон.Хреновина эта была много хуже любой картинки в любой книжке, а бегущий к мамемальчик казался отсюда таким маленьким…

Его взгляд проплыл к декоративным зверям.

Он резко завел машину, переключил передачу и поехал прочь,стараясь не оглядываться. Конечно же, он оглянулся и, конечно же, крыльцооказалось пустым. Они ушли внутрь. Как будто «Оверлук» проглотил их.

– О чем вы говорили, милый? – спросила Венди, когда онивернулись внутрь.