– Мастер Торранс, – серьезно сказал Уотсон и протянул руку.Дэнни, к этому времени уже целый год прекрасно разбиравшийся в рукопожатиях,робко подал свою и почувствовал, как она утонула в ладони Уотсона. – Заботься оних хорошенько, Дэн.

– Да, сэр.

Уотсон отпустил ручонку Дэнни и полностью распрямился. Онвзглянул на Уллмана.

– Ну, до будущего года, – сказал он, протягивая руку.

Уллман вяло дотронулся до нее. Розоватый камень в егоперстне поймал свет люстры в вестибюле и зловеще подмигнул.

– Двенадцатого мая, Уотсон, – сказал он. – Ни на день раньшеили позже.

– Да, сэр, – сказал Уотсон и Джек ясно представил, какмысленно тот прибавил: «Козел хренов».

– Хорошей вам зимы, мистер Уллман.

– О, в этом я сомневаюсь, – высокомерно ответил тот.

Уотсон отворил одну створку большой парадной двери, ветервзвыл громче и принялся трепать воротник его куртки. – Ну, ребята,поосторожней,

– сказал он.

Ответил Дэнни:

– Да, сэр.

Уотсон, чей не столь уж далекий предок владел отелем,застенчиво проскользнул в дверь. Она закрылась за ним, заглушив ветер. Они всевместе посмотрели, как Уотсон простучал поношенными черными ковбойскимисапогами по широким ступеням парадного крыльца. Пока он пересекал стоянку изабирался внутрь своего пикапа «Интернэшнл харвестер», у его ног крутилисьхрупкие желтые листья осины. Он завел машину, из заржавленной выхлопной трубывылетел синий дымок. Пока машина задним ходом выезжала со стоянки, все молчали,словно находясь во власти заклятия. Грузовичок Уотсона исчез за выступом холма,а потом появился снова, маленький, на главной дороге. Он держал курс на запад.

На мгновение Дэнни почувствовал, что одинок как никогда вжизни.

Семейство Торрансов стояло на длинном парадном крыльце отеля«Оверлук», словно позируя для семейного портрета: в центре – Дэнни взастегнутой курточке, которая с прошлой осени стала мала и уже протиралась налоктях; позади него – Венди, опустившая руку ему на плечо; слева от мальчика –Джек, чья ладонь невесомо покоилась на макушке сына.

Мистер Уллман в дорогом коричневом мохеровом пальто,застегнутом на все пуговицы, на шаг поотстал. Солнце, уже совсем скрывшееся загорами, обвело вершины золотой огненной каймой, а падающие от предметов тенисделало длинными и лиловыми. На стоянке осталось только три машины: здешнийгрузовичок, «Линкольн-континенталь» Уллмана и видавший виды фольксвагенТорранса.

– Ну, вот ключи, – сказал Уллман Джеку. – Вы все поняли насчеткотла и топки?

Джек кивнул, чувствуя к Уллману что-то вроде искреннегосочувствия. В этом сезоне дела закончились, клубок смотали до 12 мая будущегогода – не до 11, не до 13 – и отвечающий за все Уллман, Уллман, говорящий оботеле тоном, в котором звучала несомненная страсть, не мог не поискатьнедочетов.

– Думаю, я справлюсь как следует, – сказал Джек.

– Хорошо. Буду с вами в контакте. – Но он по-прежнемумедлил, будто ждал, что ветер придет на помощь и, может быть, отнесет его кмашине. Уллман вздохнул. – Ну, ладно. Желаю хорошо провести зиму, мистерТорранс, миссис Торранс. И тебе, Дэнни.

– Спасибо, сэр, – сказал Дэнни. – И вам тоже.

– Сомнительно, – еще раз сказал Уллман, и это прозвучалогрустно. – Этот отель во Флориде, если говорить начистоту, настоящая помойка.Убиваешь время на суету. «Оверлук» – вот мое настоящее дело. Хорошенькозаботьтесь о нем для меня, мистер Торранс.

– Надо думать, будущей весной, когда вы вернетесь сюда, онокажется на месте, – сказал Джек, а в мозгу Дэнни молнией промелькнула мысль (амы?) и пропала.

– Конечно. Конечно, он окажется на месте.

Уллман посмотрел на детскую площадку, где под ветром потрескиваликусты-животные. Потом еще раз деловито кивнул.

– Тогда – до свидания.

Он быстро и чопорно прошагал к своему автомобилю – досмешного большому для такого маленького человека – и скрылся внутри. Заурчал,оживая, мотор «линкольна», а когда он выбирался из своего стойла на паркинге,вспыхнули задние фары. Машина отъехала и Джек сумел прочесть маленькую табличкунад местом ее стоянки: «ТОЛЬКО ДЛЯ МАШИНЫ МИСТЕРА УЛЛМАНА, УПР.»

– А как же, – тихо произнес Джек.

Они провожали его взглядами, пока машина не исчезла из вида,съехав вниз по восточному склону. Когда она пропала, все трое переглянулись –молча, почти испуганно. Они остались одни. По аккуратно подстриженной лужайке,не предназначенной для глаз постояльцев, стайками бесцельно носились листьяосины, они кружились, едва касаясь земли. Кроме них троих некому было увидеть,как осенняя листва крадется по траве. От этого у Джека возникло странноеощущение – как будто он уменьшался и его жизненная сила съеживалась в жалкуюискорку, зато отель и его территория удваивались в размерах, становилисьзловещими, и их мрачная неодушевленная сила превращала его, Джека, семью вкарликов.

Потом Венди сказала:

– Посмотри-ка на себя, док. У тебя из носа течет, как изпожарного шланга. Пошли-ка внутрь.

И они пошли внутрь, решительно закрыв дверь переднепрекращающимся воем ветра.

– АХ, СВОЛОЧЬ ПРОКЛЯТАЯ, МАТЬ ТВОЮ ТАК!

Выкрикнув эти слова одновременно с болью и с удивлением,Джек Торранс с размаху шлепнул правой рукой по синей рабочей ковбойке, прогоняякрупную сонную осу, ужалившую его. Потом со всей возможной скоростью полезвверх по крыше, поглядывая через плечо, не поднимаются ли из вскрытого имгнезда братишки и сестренки этой осы, чтобы принять бой. Если так, дело моглопринять плохой оборот – гнездо находилось на пути к лестнице, а люк, ведущий начердак, был заперт изнутри. Падать пришлось бы с высоты семидесяти футов назацементированную веранду между зданием отеля и лужайкой.

Прозрачный воздух над гнездом был неподвижным,непотревоженным.

С отвращением присвистнув сквозь зубы, Джек уселся, оседлавгребень крыши, и осмотрел указательный палец правой руки. Тот уже началопухать, и Джек счел, что следует попытаться проползти мимо гнезда к лестнице,чтоб спуститься и приложить к пальцу лед.

Было двадцатое октября. Венди и Дэнни уехали в Сайдвиндер наздешнем грузовичке (стареньком, тарахтящем «додже», которому все-таки доверятьможно было больше, чем фольксвагену – тот теперь мрачно хрипел, будто напоследнем издыхании), чтоб купить три галлона молока и сделать кое-какиепокупки к Рождеству. Закупать подарки было рановато, но невозможно былосказать, когда окончательно выпадет снег. Заморозки уже начались, а дорога к«Оверлуку» кое-где стала скользкой от пятен наледи.