Даф замотала головой, показывая, что она вполне проживет ибез этого, но все равно получила ответ.

– Я председатель гражданской комиссии российского филиаламеждународного общества по обсуждению правильности установки запрещающих знаковв центре Москвы! Не хило, а?

– Угу.

– Вот и я так думаю. Недавно у нас появилась своя печать!..Печать – это очень важно, деточка моя! Любая бумажка с печатью выглядит гораздосерьезнее. Даже этикетка от яблочного сока с печатью становится документом!

– Неужели? – спросила Даф, с грустью вспоминая, что уМефодия теперь тоже есть печать.

– Именно… Недавно нам удалось добиться, чтобы вопрос поповоду некой двусмысленности мигания желтого света московских светофоров былподнят в самом Нью-Йорке. Москве уже вынесли общественное порицание, но несмогли пока переслать. Факс зажевал бумагу, компьютер поломался, а человек изфонда, ответственный за сканирование, уехал в пустыню Гоби. Там никак неустановят одностороннее движение верблюжьих караванов. Не правда ли,возмутительно?

Даф замешкалась с ответом, пытаясь определить свою позицию.Дама была шокирована. Она важно подняла палец, обвела в пространстве круг,точно выбирая мишень, и, наконец, прицелилась прямо в грудь своей собеседнице.

– Ты ведь не считаешь, что дорожная разметка в Россииправильная? Или, может, знаки не понатыканы как попало? Что ты молчишь? У тебячто, нет гражданской позиции?

Дафна торопливо подтвердила, что знаки действительнопонатыканы как попало.

– Вот видишь! Я рада, что гражданская позиция у тебя все-такиимеется! Человек не должен стоять в стороне от общественных дел, особенно еслиу него имеется хоть какая-нибудь печать!

Дама взглянула на часы. Ее ждали великие свершения. Впредчувствии этого двойная сплошная линия стиралась от ужаса и становиласьпрерывистой. Светофоры пребывали в замешательстве, не зная, каким светом горетьи каким мигать.

Энергичная дама шагнула к лифту. Нажав кнопку вызова, онаеще раз оглянулась и внимательно оглядела Дафну, словно та была неверноустановленным дорожным знаком.

– Хм… Ну что ж… Я довольна, что Петрусик начал встречаться сдевочками! – сказала она.

– Я тоже рада за него, – по образовавшейся уже привычкеподдакнула Дафна.

И лишь когда лифт уехал, она сообразила, о каких девочкахшла речь, и ощутила себя как Депресняк, которого обозвали «деткой».

Пройдя по коридору, примечательному разве что множествомкарт европейских городов, в которых удалось побывать энергичной даме, Дафназаглянула в комнату и немедленно обнаружила подростка с крупным родимым пятномна левой щеке. Брови у него смыкались на переносице и были необычной, простоневероятной густоты и жесткости.

Подросток сидел за большим столом боком к Даф и, наклонивголову к самой столешнице, вертел из проволоки самого омерзительного измонстров, которого только можно было изготовить из такого скудного материала.

По меньшей мере сорок других монстров – из глины,пластилина, проволоки, из старых пластиковых бутылок – располагались на полках,столе, подоконнике и даже на полу. Монстры были разных размеров. Самыймаленький поместился бы в спичечный коробок. Самый большой, утыканныймедицинскими иглами, был размером с дворнягу. Объединяло их только одно: всеони навевали жуть. Даф невольно убрала руки за спину.

Услышав шорох, подросток поднял голову и посмотрел на Дафну.Брови у него встали торчком, как ежиные иглы.

– Имя? – сказал он властно, ничуть не удивившись.

– Мое? – растерялась Даф.

– Свое я знаю.

– Дарья! – сказала Даф.

– Фамилия?

– Пи… Пименова. Мы что, в милиции?

Вопрос был пропущен мимо ушей. На чужие вопросы милейшийхозяин монстров, видимо, не отвечал.

– Цель визита? – продолжал он.

«Дать тебе в нос!» – хотела сказать Даф, но вместо этогопроизнесла:

– Мне нужно с тобой поговорить!

Ее собеседник ничуть не удивился. Отложив проволоку, онвстал, подошел к Даф и протянул ей руку. Ростом изготовитель монстров былпримерно с Даф. Рукопожатие его отличалось сухостью и деловитостью. Говорил онотрывисто, делая между словами внушительные паузы и резко повышая тон, почтивскрикивая, в самых неожиданных местах.

– Петр Чимоданов. Подчеркиваю: Чи моданов. Первый гласныйзвук «и». НО! С мерзким словом «чемодан» моя фамилия не имеет ничего общего. Тыучла этот нюанс? Зарубила на своем хорошеньком носу?

– Учла. Зарубила, – вежливо сказала Даф. У нее возникложелание поменять уши у Чимоданова местами, предварительно оторвав их. Она ужепочуяла, что перед ней редкостное хамло.

– Еще учти, что слово «Петрусик» при мне лучше непроизносить. В крайнем случае: Петруччо.

– Но твоя мама…

– НО! Подчеркиваю: ты не моя мама.

– Хорошо-хорошо… – кивнула Даф, думая, что сынок пошелхарактером в мамашу.

– Просто странная деталь… Один парень из класса дразнилменя: Петрусик Чу моданов. Обалденно смешно… Повторял два года подряд изо дня вдень!.. Я просил его остановиться… НО! Ему казалось, что от многократногоупотребления шутка становится только смешнее.

– А сейчас он больше так не делает? – спросила Дафна,надеясь сразу добраться до финала.

Чимоданов посмотрел на большого монстра, утыканного иглами.

– Подтверждаю: не делает. Он откусил во сне половину языка.А накануне я пожелал ему именно этого. Идиотское совпадение, не находишь?

– Да, идиотское, – сказала Даф, печально посмотрев на черныесомкнутые брови. – Он хотя бы жив?

– Подтверждаю: живет и процветает. Ест с аппетитом. Ходит вшколу. Сдает письменные работы в огромном количестве.

– Только письменные?

Змеиная улыбка скользнула по губам Чимоданова.

– НО! Вслух его не спрашивают.