из них – мурзы, мамелюки – имеют уделы далеко от удела великого хана и тоже на поклон к нему ездят.

Но рыцарь мотнул головой:

– Я проверил. Среди приезжих татар, допущенных к хану, в Орде не было в те дни ни одного Искендера. Нет, Александр, они говорили о тебе. Жаль, что я услыхал одну только фразу – они просто проходили мимо… Но это не всё, что я слышал. И папские послы вели себя подозрительно и шептались о какой-то вынужденной мере… И сам хан странно себя вёл, когда ты уходил.

Александр наконец резко натянул поводья. Его конь даже слегка вскинулся и не встал ровно, а нервно закрутился на месте. Дружинники позади князя тоже замедлили скачку или остановились.

– Говори прямо, – резко бросил князь. – Что такое ты заподозрил? Ну?

– Да то же, что и ты… – Фон Раут, поравнявшись вплотную, посмотрел товарищу в глаза. – Скажи правду: чувствуешь себя как? Вижу: ты не такой, как всегда.

Александр не отвёл взгляда:

– Такой, да не такой… Всю дорогу понять пытаюсь. Муторно мне, Эрих. То ли боль какая, то ли что-то иное… А ты… ты думаешь?..

– Думаю, что в Орде тебя могли отравить, князь. Я бы не поехал за тобой следом, не закончив там своих дел, но опасность очень велика. И если тебе худо, то я прав. Ты бы ложным страхам не поверил и хвори бы себе не придумал. Раз чувствуешь, то что-то и впрямь не так!

Лицо князя на миг словно сжалось, потом он в бешенстве дёрнул поводья и его конь взвился на дыбы.

Дружинники за его спиной ничего не понимали, но в тревоге тоже осаживали коней.

Кто-то крикнул:

– Княже, ты что? Что поделалось-то?!

– Ничего! – резко бросил через плечо Александр, успокаивая своего скакуна. И вновь обернулся к Эриху: – Но для чего? Для чего хану меня травить?

Немец покачал головой:

– А хану ли? Ты ведь тоже там был. И сам видел, что в Орде не всё так прочно. Не всем мурзам да ханам великий хан нравится, не все хотят его слушаться. Ему-то твоя крепкая власть на Руси выгодна – с нею и он силён. А другие? Да и не только татары там были.

Александр резко обернулся:

– Послы папские?

– А если?

Александр, вскрикнув, послал коня вперёд. Тот сорвался и понёсся между деревьями, почти не разбирая дороги, благо земля в роще делалась всё ровнее. Эрих и дружинники изо всех сил устремились следом. Наконец Александр вновь резко осадил скакуна. Так резко, что Эрих и мчавшийся следом Сава едва на него не налетели.

Обращаясь словно бы не к своему другу, не к Саве, не к дружинникам, а к самому себе, Александр произнёс:

– А ведь правда это! Правда… Они и прежде пытались, да лекарь мой греческий выручал – всегда с собой зелье против ядов всяческих возил. Умер он.

Эрих спросил, не скрывая напряжения:

– Сам умер?

Александр усмехнулся:

– А я почём же знаю? Эрих, но если ты… если мы с тобой правы, то отчего так медленно? Третий день ведь еду…

Фон Раут повёл плечом под стальным плетением кольчуги:

– Так ведь никому из них, кто б то ни был, не надобно, чтоб потом было точно понятно, кто это сделал.

Дружинники кольцом окружили князя, начиная понимать, что происходит нечто неладное. Сава тихо спросил Эриха:

– Об чём вы толковали-то? А, друже?

Но Эрих ответил вопросом на вопрос:

– Сава, ты ведь, помнится, тоже по-татарски разумеешь?

– А то? – обиделся тот. – Не впервые с князем в Орду ездил, да и по другим делам приходилось на их косоглазом языке речи вести. А что?

– Поедешь со мной назад?

– К татарам? – недоуменно уточнил Сава. – Чего ради?

– Вы что там затеваете? – обернулся к ним князь. – Куда ехать собрались?

Сава кивнул на Эриха:

– Вот друг наш зачем-то в Орду вернуться зовёт.

Александр вопросительно перевёл взгляд на немца.

– Если мы правы, – проговорил Эрих, – то помочь тебе возможно, только если узнать, что был за яд и чем можно от него спастись. Сам сейчас сказал: прежний твой лекарь знал снадобья всякие от ядов. Вдвоём мы, может быть, сумеем вызнать…

Сделав над собою усилие, князь рассмеялся, опустив руку на плечо товарища:

– Брось! Может, мы всё это придумали! Знаешь, бывает такое… Вроде всё со мной хорошо. А со страху и впрямь помереть можно!

Он снова натянул поводья, стремясь на этот раз развернуть коня к прежнему пути. Но внезапно на его лицо набежала тень, он пошатнулся в седле. Сава вовремя успел подхватить готового упасть князя.

Под испуганные и недоумевающие возгласы дружинники Александра осторожно сняли его с седла, усадили возле древесного ствола. Эрих расстегнул ремешок под подбородком друга, осторожно снял с него шлем. Волосы князя были мокрыми от пота. На миг у него закатились глаза. Потом он пришёл в себя, но, похоже, не сразу различил лица окружающих.

– Кажется… – Видно было, что говорить ему приходится, делая над собой усилие. – Кажется, ты прав, друг! Но стоит ли тебе рисковать ради такой смутной надежды? И ещё Саву с собой зовёшь?

– А я бы и сам с ним поехать вызвался! – сердито встрял дружинник. – Если действительно мы помочь сможем.

Александр нахмурился:

– Это – большой риск. А я не хочу, чтобы вы рисковали.

Эрих сморщился.

– Разве мы не воины? И разве рисковать будем впервые?

Спустя короткое время Эрих и Сава стремительно скакали по-над берегом, но теперь их путь лежал в обратную сторону, в сторону Орды.

Поравнявшись с немцем, Сава, всё это время угрюмо молчавший, решился спросить:

– Ты мне вот что, друг сердечный, скажи: сам-то веришь ли, что ежели князя отравили, то ему ещё помочь возможно? Или так ему сказал, чтоб утешить?

– Кого? – изумлённо оборотился к товарищу Эрих. – Кого утешить? Александра? Он ещё сам нас с тобой утешать будет – уж поверь. Сил в его душе поболее, чем у тебя, у меня, чем у сотни таких, как мы…

Сава покачал головой:

– Но смерти-то всякий страшится.

– Конечно, – кивнул фон Раут. – Всякий. Только кто-то под страхом смерти становится как курица, которую резать несут, кто-то делается волком затравленным, в горло врагу вцепиться готовым, чтоб в драке умереть… А бывает… только редко бывает, что человек, когда смерть вплотную подступает, вырастает над ней. Вплотную к образу Божию поднимается. Всё лучшее в себе являет Богу и человекам. И бьётся со смертью, как с равным врагом. Александр такой.

По лицу Савы, капая с выступа шлема, стекала