вода с комочками снега. Если на глазах воина и выступили слёзы, их было не разглядеть. Слушая Эриха, он кусал губы, подавляя боль:

– Но для чего мы едем-то, Эрих?

– А едем мы, Сава, чтобы сделать всё, что в наших силах. Не знаю, как ты, а я так просто друга своего не отдам! В детстве я от лекаря одного слыхал, что противоядие имеется от любого яда. Если он не в один миг убивает, значит, можно его действие остановить.

– Ну… – Сава заколебался. – А что, если на то Божья воля? Чтоб князь наш умер?

Эрих через плечо пристально и как будто с укором посмотрел на своего друга:

– Знаешь, Сава, я не богослов и не мне судить… Только я думаю: если Господь что-то решил попустить, то нам не изменить Его волю. Но коли хоть какая-то возможность не допустить зла существует, ну хотя бы самая малая, то надо попытаться. Тем более что Александр не только мне или тебе дорог и нужен. Что, не так?

– Так, Эрих, так! Упрямый ты. Как все немцы. И как все русские…

– Что есть, то есть! – усмехнулся Эрих. – Судьбы у нас похожие. Вечно об одни и те же камни спотыкаемся да в одни и те же ямы падаем! И мы с тобой… О, Donnerwetter![19] Принесла нелёгкая! Ещё время терять…

Навстречу всадникам из мутной пелены дождя и снега показались несколько всадников в татарских одеяниях и доспехах, на мохноногих лошадках.

Сава сердито сплюнул:

– Разъезд татарский. Далеко от становища ханского… чего это они? Никак русских бояться стали?

– Я бы на их месте тоже боялся! – не без злорадства рассмеялся Эрих, первым выезжая навстречу караульным.

Едущий первым татарин поднял руку:

– Кто вы такие? Для чего едете? Это – священная земля Золотой орды. Что вам нужно?

В ответ фон Раут тоже поднял руку и вытянул вперёд ладонь, с которой свисала круглая золотая печатка. Затем проговорил по-татарски:

– Я – посол императора Византии. И у хана уже был, но мне пришлось ненадолго уехать, чтобы встретить моего друга. Теперь я возвращаюсь, потому что ещё не договорил с великим ханом и не получил от него обещанного письма для моего императора.

Предводитель разъезда всё с тем же выражением лица (вернее, без выражения) спросил:

– Великий хан ждёт тебя?

– Да.

– А кто твой друг? Русский?

Лицо Эриха тоже приняло каменное выражение. Продолжая так же чисто говорить по-татарски, он ответил:

– Мой друг – русский. И у него, как и у меня, дело в Орде. Но говорить об этом деле мы станем только с великим ханом. Ты будешь нас задерживать? Или чего-то боишься?

Татарин взял двумя пальцами, осторожно приподнял и опустил золотую печатку. Потом произнёс, чуть заметно кивая:

– Хорошо. Но если ты уехал от великого хана, не закончив своего дела и не исполнив поручения, то тебе вновь придётся ждать своей очереди. У великого хана много дел.

– Я знаю.

И не глядя более на татар, Эрих и Сава вновь пустили коней вскачь.

– Ты что ему за кругляшку ткнул? – спросил Сава.

Эрих удивился:

– А ты таких не видал? Вроде пропускной грамоты у них. И своим мулюкам дают, и послам иногда. Мне два года назад дали. Эти печатки китайцы делают, что в Орде служат. Татары называют печатки пайдзами, а по-китайски «пай-цзи». Тонкая работа. Не подделывается. Я думал, у Александра есть такая.

Сава лишь мотнул головой:

– Нету. А ему и не надо. Он сам по себе – Александр. Какой же это татарин его не знает?

– И не только татарин! – рассмеялся Эрих. – Вот. А ты думаешь, что он перед смертью отступит. Не бывать тому!

Мокрый снег полетел ещё гуще. В нём быстро исчезли, будто растворились, силуэты всадников, скачущих во весь опор. А над речными волнами так же бесновался ветер, мчались, словно догоняя друг друга, клочья туч да чертили неровные полосы хлопья мокрого снега.

Часть 2

ОТ БИТВЫ К БИТВЕ

Глава 1

Богатыри

Двор княжеского терема был полон людей. Всё это – воины, в кольчугах, в шлемах, при оружии. Вблизи топтались осёдланные кони, привязанные поводьями к перилам лестниц, к специально вбитым в землю столбам. Толпа гудела, но не было слышно ни беспорядочного шума, ни выкриков. Народ явно был настроен серьёзно. Слышались лишь отдельные громкие возгласы:

– Князь! Князь идёт…

– Видать, вот-вот уже выступаем.

– А и пора! Проучить пора ливонцев с меченосцами…

Князь Ярослав Всеволодович прошёл через своё дворище в сопровождении боярина Фёдора Даниловича, тоже облачённого в кольчугу и шлем.

Воины, приветствуя князя, разразились одобрительными возгласами. Он замедлил шаг, потом и вовсе остановился. Огляделся, затем поднялся на крыльцо одной из теремных пристроек и, возвысив голос, обратился к своим воинам:

– Ну что, други? Готовы ли в бой? Готовы ли пойти со мной и вразумить ненасытных врагов?

Из толпы вновь, теперь уже куда громче раздались крики:

– Готовы, княже!

– Давно пора!

– Они на наши земли покушаются, так пора уже нам их землями овладеть!

Толпа подхватила громом нестройных криков.

Князь поднял руку, и рёв толпы смолк. Ярослав вновь возвысил голос:

– Нет, братья! Мы с вами православные! Нам чужой земли не надобно, мы не станем её отбирать. А вот своей земли никому не отдадим. Ни пяди её! Обнаглел орден меченосцев, выбора нам не оставил! Вот уж год, как изменники-бояре во Пскове, не спросясь князей, заключили союз с немцами, крестоносными захватчиками земель русских. Продался изменникам за их злато и сам посадник новоградский Твердила Иванович, и бывший тысяцкий Борис. Покусились они поднять народ псковский да новгородский противу князя, однако не искусил дьявол русских людей, не стали те души свои православные продавать да к крестоносцам переходить. Тогда изменник Твердила и вся Борисова свора убежали к немцам.

Толпа разразилась новым яростным рёвом:

– Вешать изменников!

– Русский, врагу продавшийся, уж не русский!

Снова князю пришлось призывать свою дружину поутихнуть, но теперь шум до конца не угас, так что Ярославу пришлось уже изо всех сил перекрикивать толпу:

– Давно уж не даёт нам житья этот самый орден меченосцев, всё время грозит землям русским, нападет на них и разоряет. А ныне с помощью изменников-бояр меченосцы захватили крепость Изборск. Воины псковские отбили её. И всё же без помощи большой рати врагов не одолеть – слишком они сильны и многочисленны. Так пойдём же и докажем раз и навсегда, что покушаться на наши уделы никому не