кафетерий и в местечко с сэндвичами на соседней улице. Она узнала, что он родом из Гонконга, но родился в Лондоне. Родители дали ему английское имя, чтобы закрепить «принадлежность» к Англии: об этом приходится вспоминать каждый раз, когда он с кем-то знакомится. Его отец был врачом в больнице Гая, и родители надеялись, что Том пойдет по его стопам, но он совсем не интересовался этой сферой.

– Я не переношу вида крови, – признался он, поморщившись. – Меня от нее передергивает. – Однако Тому с легкостью давалась математика, он слышал, что аудиторская деятельность хорошо оплачивается и обещает стабильность в нестабильной экономике, поэтому не раздумывая начал строить эту карьеру.

Все в офисе вдруг стали пытаться сосватать их, искали любые предлоги, чтобы они работали вместе, просили Ань показать Тому, как пользоваться принтером, или объяснить, где находится ближайшее почтовое отделение. Она понимала, что коллеги хотели как лучше, но устала от того, что они лезут не в свое дело, полагая, что раз Ань и Том азиаты, то им суждено быть вместе. Удивительное отсутствие воображения! На самом деле Ань была уверена, что, если бы не постоянное вмешательство коллег, они с Томом начали бы встречаться гораздо раньше. А так, лишь в свой последний день работы в фирме, когда аудиторская проверка была закончена, Том попросил Ань порекомендовать лучший вьетнамский ресторан в Лондоне. Услышав ответ – «Cây Xoài, в Пекхэме», – он тут же заявил: «Мы просто обязаны сходить туда вместе, в следующую субботу».

В тот день она вернулась в квартиру 3Б сияющей. Братья сразу же заметили в ней что-то странное, какую-то легкость, которой раньше не было.

– Чему это ты так улыбаешься? – поинтересовался Минь. Ему было уже двадцать два года, он работал на полную ставку в магазине «Теско» на соседней улице. С годами Минь немного отдалился от своих друзей, но все равно частенько возвращался домой поздно, бог знает откуда и от него разило бог знает чем, но Ань больше не пыталась узнать про эту сторону жизни брата, которую он держал в строгом секрете.

Тхань недавно начал встречаться с девушкой по имени Тху, которая, как выяснилось, выросла недалеко от Вунгтхэма. Они познакомились на одном из общественных мероприятий Вьетнамской Ассоциации и сразу же сблизились, вспоминая свои деревни, скучая по жаре и даже по тропическим ливням, по рисовым полям и мерцающему небу, на котором можно разглядеть все звезды и планеты, не затуманенные смогом. «Как будто наши души нашли друг друга», – сказал он в тот вечер, и Ань не могла не фыркнуть от такой банальной фразы, от того, что ее брат, к своему же собственному раздражению, влюбился.

Теперь Тхань мог отплатить сестре за то фырканье и, догадываясь, что дело здесь не обошлось без мужчины, спросил с усмешкой:

– Да, Ань, а чему это ты так радуешься?

* * *

Два месяца спустя Ань и Том прогуливались по центру Лондона, буквально в нескольких метрах от королевы. Ань делилась последними новостями из офиса – рассказывала о нелепых галстуках начальника и о горячих обедах новой соседки по столу, которые она ела, не отходя от рабочего места, и запах которых сохранялся в течение всего дня. В последние несколько лет Ань редко ходила на свидания: все свое внимание она сосредоточила на братьях и карьере, но ей хватало опыта общения, чтобы понять, что они с Томом достигли той вершины, когда простых разговоров уже недостаточно и ей нужно начать открывать душу. Этот этап всегда давался ей с трудом, потому что нужно было выставлять напоказ то, что хранилось глубоко внутри. Она рассказала Тому о своей семье, о Кайтаке и Соупли, но только вскользь, как будто это были давние события, о которых она не часто вспоминает. Она чувствовала, что Тому требуется больше, что он хочет проникнуть внутрь и узнать правду, найти недостающие кусочки головоломки, которые она раскрывала ему по чуть-чуть на протяжении последних двух месяцев.

– Как так получилось, что ты живешь в Лондоне уже семь лет и ни разу не видела Букингемский дворец? – спросил он, прерывая ее офисные истории. Ань не нашлась что ответить, как объяснить, что его Лондон отличается от ее Лондона, что она здесь гостья, которую с неохотой принимают правительство и граждане. Ей не место ни в Грин-парке, ни в Букингемском дворце. Она считала, что в таких местах ее должен сопровождать кто-то вроде него, живая виза, штамп в паспорте, оправдывающий ее присутствие. Но вместо этого она ответила:

– Время пролетело незаметно. Мы давно собирались сходить, но никак не подворачивался подходящий момент. – Они продолжили прогулку в полной тишине; Ань почувствовала на себе взгляд Тома и поняла, что такого ответа ему недостаточно.

– В Гонконге наша учительница английского языка сказала, что, как только мы доберемся до Англии, нам обязательно нужно посетить Букингемский дворец. Но иногда мне кажется, что мы все еще сюда не добрались. – Ань нарочно говорила двусмысленно, сама не понимая, о чем думает, чем хочет поделиться, а что скрыть. Хотя она свободно разговаривала по-английски, но все равно чувствовала, что между мыслями и словами существует пропасть, сломанный мост перевода.

– Что ты имеешь в виду? – его тон был не резким, а пытливым, в нем звучало искреннее любопытство.

Ань не торопилась с ответом, потирая большие пальцы и кусая губы. Она думала о Мине, старшем сыне в семье, – от надежд, которые она и ее родители возлагали на него, не осталось и следа. Она думала о Тхане, который получил аттестат зрелости с отличием, но не стал поступать в университет, потому что для стипендии ему не хватило баллов. Вместо этого он устроился на работу в почтовое отделение страховой компании, неподалеку от ее офиса. В первый же рабочий день они вместе поехали на метро. Ехали молча, Тхань крепко держался за металлический поручень, ему пришлось узнать, что такое час пик. «По крайней мере, я сразу начну зарабатывать деньги, – объяснил он накануне за ужином, передвигая брокколи в тарелке. – Может, это и к лучшему. Глупо было надеяться, что я смогу стать астрономом». Он был разочарован и раздавлен, и Ань было больно видеть, как его невинность и наивность улетучиваются, пока он учится прагматизму и компромиссам.

– Мне кажется, что мы не достигли здесь того, чего хотели или о чем для нас мечтали родители, – принялась объяснять Ань. – Кажется, что… мы не можем делать все эти вещи, развлекаться как туристы, пока не достигнем этого.

Она снова подумала о том, во что они трое превратились, живя