– Значит, вы уже тогда с антиквариатом…

– Ну да.

– А почему сразу не открыли свой магазин? Не былостартового капитала?

Смолин вновь обернулся к ней – и вновь вынужден былконстатировать, что она говорила совершенно серьезно.

Он добросовестно попытался представить, как году в семьдесятседьмом (то ли определяющем, то ли решающем, то ли еще каком эпохальном годуочередной пятилетки) приходит в Шантарский горсовет и кладет на столзаявленьице с нижайшей просьбою позволить ему открыть антикварный магазин… илилюбой другой. Да нет, чекистов не вызвонили бы – но, убедившись, что парнишкатрезвехонек, в психушку бы позвонили тут же. Куда ж еще сдавать советскогокомсомольца, вознамерившегося открыть свой личный магазин?

Может, это и прекрасно, что появилось новое, такоепоколение, для которого иные детали советского времени – дурная сказка, вкоторую поверить невозможно. Вот только Смолин испытывал сейчас не радость запоколение новое, а нешуточную горечь за поколение свое, за все, что ониперенесли тогда, когда запрещались и преследовались самые естественные длячеловека вещи. Не в том беда, что читать запрещали, как стонут побитые мольюдемократы – а в том, что торговать нормально запрещали, лишали ремесла, котороечеловек освоил еще в каменном веке…

– Что вы ухмыляетесь?

– А что у вас было по истории в универе?

– Ну, в общем и целом…

– Понятно, – сказал Смолин. – Милая Инга, вте былинные времена человека, вздумавшего открыть свой магазин, в психушку бысплавили по счету «раз». Вы что, не слышали?

– Ну, я представляю… В общих чертах…

– Понятно, – повторил он. – Ну вот, а третийраз меня тягали за хранение холодного оружия. Холодным оружием были два тесакатыща восемьсот двадцать восьмого года и сабелька восемьсот пятьдесят пятого…

– Вы что, опять серьезно?

– Да вот представьте себе, – сказал Смолин. –Только не нужно и тут валить все на красных – «хранение холодного оружия» изУголовного кодекса слиняло буквально годик-другой назад… Н у, это отдельнаялекция на тему «ярко выраженный идиотизм российского законодательства», неместо и не время… Поехали? У меня дела, да и вы не из лежебок…

Временами он искоса поглядывал на спутницу – Инга снесколько ошарашенным видом что-то бормотала под нос, явно перевариваяшокирующую информацию. В конце концов она с мучительным раздумьем на лицехотела что-то спросить, но тут как раз засвиристел мобильник. Отделавшисьбуквально парой фраз, Смолин отключился и погнал машину быстрее.

– Случилось что-то?

– Да нет, клиент обозначился раньше, чем обещал, вот иприходится на ходу перестраиваться…

Он довез девушку до редакции, распрощался и, развернувшись вхорошем голливудском стиле, с визгом покрышек, помчал к своему магазину.

Там, слава богу, ничего не произошло – зато беда стряслась уЛёхи Маевского в «Дукате», о чем буквально через полчаса стало широко известнов узких кругах. Заявились два безупречно выглядевших клиента, поинтересовалисьхолоднячком, и Леха, как любой на его месте, толкнул им и казацкую шашечку, икортик Военно-Воздушных Сил Советской армии, и, что еще печальнее, штык-нож кавтомату Калашникова. Покупатели слиняли с заботливо упакованными приобретениями,а через пару минут в магазинчик-то и влетела орава с соответствующимиудостоверениями. Отдел по борьбе с незаконным оборотом оружия. Обыск вмагазине, обыск у Лехи на дому, изъятия, протоколы, подписки о невыезде ипрочие прелести. Учитывая, что лицензий на торговлю холодняком у Лехи неимелось отроду (как и у всех почти шантарских антикваров), дело припахивалокеросинчиком за версту.

Впрочем, если только не намечалось никакой кампании,объявленной с самых верхов, то кончится все, можно заранее предсказать,нервотрепкой длиной в несколько месяцев, и не более того. Посколькуавтоматически возникает масса интересных вариантов, в том числе и по спасениюзавалившихся. Следаки, с превеликим удовольствием поставившие себе очереднуюгалочку, – это одно. А совершенно другое – суд, которому не всегда и охотавсерьез возиться с такой вот нудной бодягой, имеющей тенденциюрассыпáться. Н у, и другие нюансы…

Гораздо хуже, что такие сюрпризы непременно бьют рикошетомпо всему благородному сообществу. Антиквариат не лежит на месте, словнонеподъемная чугунная гиря в два пуда.

Сплошь и рядом вещички путешествуют из магазина в магазин –то, что висло у тебя, порой просишь выложить на продажу собрата по бизнесу,авось у него уйдет скорее. Он обычно соглашается, поскольку вправе рассчитыватьна ответную любезность с твоей стороны…

Как это частенько случается, среди изъятого у Лехихолоднячка (единиц около двадцати) было и взятое на реализацию у иногороднихпоставщиков, и то, что ему привезли шантарские коллеги. В том числе и Смолин,сбросивший в «Дукат» две посредственных шпаги и турецкий ятаган с утратами. Такчто в той или иной степени пострадали все, а это хорошего настроения неприбавляет…

Ах, как звенела медь в монастыре далече…

Звенела, если точнее, сталь, шпаги мелькали и метались, схарактерным гудящим свистом рассекая воздух, временами, сталкиваясь, издавалидаже не звон, а лязг. Как успевал с сожалением подумать Смолин, тяжелохватавший ртом воздух, почти всякий раз именно он виноват был в том, что клинкисоприкоснулись – а это означает промах и упущение, только в кино мечи и шпагито и дело ударяют друг о друга, потому что этого требует зрелищность, а вот настоящийбой и настоящее умение как раз в том, чтобы вести схватку без касания, а ещелучше – закончить ее очень быстро, несколькими выпадами. Впрочем, это касалосьнастоящих поединков, но все равно, грязная работа, где былое умение…

Он давно уже подозревал, что Шевалье работает не в полнуюсилу, теснит с половинным напором, да и болезненных уколов что-то очень уж малоугодило по корпусу – если учитывать, с кем он сошелся…

Щадил его Шевалье, чего уж там – да и он сам дрался безазарта, без упоения, даже вяловато. Оба работали самыми настоящими французскимидуэльными шпагами, помнившими еще незадачливого императора Наполеона III(прошлогодний подарок Смолина на семидесятилетие), разве что кончики у них былистарательно доведены до полной тупости. Но все равно уколы получалисьчувствительные.

Шевалье вдруг проворно отпрыгнул на два шага, опустил шпагу острием(вернее, тупием) к полу. Смолин выжидательно остановился, держа клинокпараллельно доскам пола из настоящего тика.

– Хватит, – сказал Шевалье, подбрасывая шпагу иперехватывая ее за клинок под эфесом. – В тебе, Базиль, сегодня абсолютноне чувствуется куража, даже неудобно как-то наносить удар…

– Ваша правда, Шевалье, – сказал Смолин,проделывая со своей шпагой ту же манипуляцию. – Никакого настроения. Авпрочем, я уже давненько сошел с круга, какой из меня фехтовальщик…