Левана потянулась к воротнику платья и сжала подвеску в форме Земли. Когда-то Эврет тоже делал ей подарки.

Детский смех, доносившийся с берега озера, был ярким, как солнечные лучи на поверхности воды, и Эврет смеялся не меньше детей. Каждую секунду в сердце Леваны будто вонзали иголки. Она становилась все печальнее.

Когда-то Эврет предлагал ей присоединиться к их забавам, но королевы не бегают, не смеются и не кувыркаются на песке. После многочисленных отказов Эврет сдался, и Левана каждый раз сожалела о том, что ей приходится стоять неподалеку и просто смотреть…

Смотреть, как Эврет подкидывает верещащую Зиму над головой.

Как жена Гаррисона раздает детям бутерброды с сыром, которые они съедали быстрее, чем любое блюдо, приготовленное лучшими королевскими поварами.

Как Ясин учит Зиму строить песочные замки, а потом ломать их.

Они были семьей, счастливой и беззаботной.

Несмотря на все усилия и манипуляции, Левана так и не стала частью этой семьи.

– Дорогая.

Вздрогнув, Левана отвлеклась от детей и увидела, что к ней идет Эврет. Его брюки промокли до колен и были все в сверкающем белом песке. Он был так же красив, как в тот день, когда Левана впервые увидела его, и она по-прежнему была от него без ума. Теперь это вызвало у нее ощущение пустоты.

– Это та подвеска, которую я тебе подарил? – с улыбкой спросил Эврет. Его слова растопили и одновременно укололи сердце Леваны.

Левана разжала руку. Она не сразу поняла, что все еще сжимает старый, грязный кулон.

– Я не знал, что ты до сих пор хранишь ее, – продолжил Эврет. Он дотронулся до кожи под цепочкой. Прикосновение было быстрым и осторожным, но у Леваны закружилась голова от желания – такого же сильного, как то, которое она испытывала в юности.

– Конечно, я храню ее. Это твой первый подарок.

По лицу Эврета будто пробежала тень. Левана не знала причины, но ее супруг стал грустным и каким-то отстраненным.

Он отпустил подвеску.

– Так и просидишь здесь весь день? – спросил Эврет. Его глаза снова сияли. Возможно, Левана ошиблась, и никакой тени не было.

– Нет, – ответила она, устало улыбнувшись. – Я собиралась вернуться во дворец. Нужно изучить новое торговое соглашение с TX-7.

– Торговое соглашение? Оно не может подождать до завтра? – Эврет обхватил ее лицо ладонями. – Ты слишком много работаешь.

– У королевы нет графика, Эврет. Она всегда занята.

– Даже королевам нужно отдыхать, – возразил Эврет. – Пойдем. Давай поиграем с детьми. Тебе не помешает, и никто не осмелится осудить тебя, если увидит.

Он сказал это в шутку, но Левана уловила напряженность в его словах.

– Что ты имеешь в виду? – резко спросила она, оттолкнув его.

Эврет опустил руки.

– Ты думаешь, что люди боятся меня? – продолжила Левана. – Они так угнетены, что не осмелятся сказать что-то неугодное мне? Да?

Челюсть Эврета задрожала, прежде чем он расстроенно сказал:

– Люди боятся королевской семьи…

Фыркнув, Левана развернулась на каблуках и направилась в сторону дворца.

Эврет простонал и бросился за ней.

– Перестань, Левана! Ты перегибаешь палку. Я ничего такого не имел в виду.

– Наверное, ты считаешь меня ужасной правительницей. Одной из тех избалованных, эгоистичных королев, которых больше волнует собственная репутация, чем благополучие подданных.

– Вовсе нет. Я знаю, что для тебя важно мнение людей, но еще я знаю, что ты заботишься о них. По-своему.

– Что значит по-своему? – возмущенно спросила она, поднимаясь по ступеням дворца.

– Левана, неужели ты не можешь остановиться?

Эврет обхватил рукой ее за талию, но она отпрянула.

– Не трогай меня!

Стражники, всегда находившиеся рядом, немедленно бросились к ним с оружием в руках.

Эврет замер и поднял руки, показывая, что не собирался причинить Леване вред. Но в его глазах бушевала ярость – Левана знала, как он дорожил своей репутацией. Она знала, что он расстроится, если кто-то пустит слух о том, что он угрожал королеве, своей жене, а ведь это она вела себя абсурдно.

Перегибала палку.

– Хорошо, – резко сказал Эврет. Он сделал шаг назад и отвернулся. – Торговое соглашение ждет, Ваше Величество.

Сжав трясущиеся руки, Левана смотрела, как он уходит. Через некоторое время она направилась к главной дворцовой лестнице. Это выглядело так, будто она бежала. Признала свое поражение.

Добравшись до своего кабинета, где она так много времени проводила за работой, Левана начала читать торговое соглашение и расплакалась. Она не знала, что слезы уже подступили к глазам, но было слишком поздно.

Она оплакивала ту девочку, которой никогда не была. Девочку, которая очень старалась, гораздо больше, чем другие, но так ничего и не добилась. Девочку, которая была уверена, что Эврет любил только ее, а теперь она даже не могла вспомнить этого. Какое бы оружие она ни использовала, сердце Эврета Хейла оставалось непокоренным.

Левана уже не пыталась забеременеть, хотя знала, что рано или поздно все получится. Со временем визиты в спальню Эврета стали скорее утомительными, чем страстными. Безнадежными.

Левана плакала, потому что едва ли не кожей чувствовала, как расползаются сплетни. Ее бесплодие стало любимой темой разговоров за закрытыми дверями. Маги и главы аристократических семей перемещались по дворцу, словно пешки по полю, создавая альянсы и просчитывая шаги на случай, если трон останется без наследника.

Она плакала, потому что, если допустит ошибку, начнутся кровопролитие и восстания. В итоге кто-то водрузит корону на недостойную голову, и начнется новая королевская династия. Левана не имела ни малейшего представления, кто займет ее место.

И отказывалась поддаваться страхам.

Трон нуждается в наследнике, и она его родит. Рано или поздно звезды улыбнутся ей. Это должно случиться – ради блага Луны.

Но судьба окажется на ее стороне, только если Левана докажет, что страна нуждается лишь в ней.

Луна процветала. Артемизия впервые стал настоящим раем. Производство во внешних секторах достигло небывалого уровня, и когда до дворца доходили слухи о волнениях, Левана просто записывала обращение к подданным и напоминала им, что они счастливы. Что они любят ее и будут работать ради нее, не жалуясь. В такие моменты она чувствовала, что это и есть ее семья – вместо той, которую она так и не смогла создать.

Чем быстрее росла экономика Луны, тем большего желала Левана.

Теперь она плакала, потому что ей хотелось очень, очень многого.