Вскочив на ноги, Чэннери начала искать в комнате что-нибудь, что могло красиво гореть. Плюшевый жираф долго дымился и обуглился, прежде чем загореться. Старая туфелька для куклы расплавилась и съежилась. Деревянные детали конструктора медленно тлели из-за покрывавшего их лака.

Левана не могла отвести взгляда от пламени – настоящего, пахнущего пеплом, обжигающего, покрывающего сажей обои, – но понимала, что с каждым экспериментом Чэннери все больше увлекается. Самым волшебным зрелищем были простые сине-оранжевые искры от сахара.

Щелк.

Вздрогнув, Левана обернулась и увидела, что Чэннери кидает прядь каштановых волос в огонь. Когда волосы съежились, почернели и исчезли, девочка захихикала.

Левана коснулась своей головы и обнаружила, что сестра срезала локоны до основания. Слезы выступили у нее на глазах.

Она попыталась встать, но проворная Чэннери схватила ее за юбку и попыталась повалить обратно на пол. Левана закричала и рухнула на колени, чудом не ударившись лицом об пол.

Когда она попыталась откатиться в сторону, Чэннери зажала край платья Леваны между лезвиями ножниц, и девочка услышала звук рвущейся ткани.

– Перестань! – закричала Левана и почувствовала, как слезы капают ей на ноги. Она стиснула зубы и вырвалась из хватки Чэннери.

Платье затрещало, и Чэннери с криком упала в камин. Она вскрикнула и тут же выпрыгнула обратно. Ее лицо исказилось от боли.

Левана в ужасе уставилась на сестру.

– Прости меня, – пробормотала она. – Я не хотела. Ты в порядке?

Но Чэннери была не в порядке. Ее губы искривились, глаза потемнели от ярости, которая была незнакома Леване, а ведь она видела гнев сестры много, много раз. Левана попятилась, все еще сжимая юбку в руках.

– Мне жаль, – снова промямлила она.

Чэннери дотронулась дрожащей рукой до своего плеча и повернулась, чтобы Левана увидела ее спину. Все произошло очень быстро. Верхняя часть платья обуглилась, но не загорелась. Кожа на шее Чэннери покраснела, на ней появились первые волдыри.

– Я позову врача, – сказала Левана, вскочив на ноги. – Нужно промыть ожог, или… приложить лед, или…

– Я пыталась спасти тебя.

Левана замерла. В глазах сестры блестели слезы боли, но их затмевал безумный яростный взгляд.

– Что?

– Помнишь, сестренка? Помнишь, как я пришла и увидела, что ты играешь с настоящим огнем в камине? Помнишь, как ты упала в него, думая, что он тебе не навредит, что это иллюзия? Помнишь, как я обожглась, пытаясь спасти тебя?

Моргнув, Левана попыталась сделать шаг назад, но ее ноги приросли к ковру. Не от страха или неуверенности – их контролировала Чэннери. Левана была слишком юной и слабой, чтобы убежать.

Ее охватил ужас, по коже побежали мурашки.

– С-сестра, – пробормотала она. – Нужно приложить лед к твоим ожогам. Пока… не стало хуже.

Но выражение лица Чэннери снова изменилось. Ярость превратилась во что-то жестокое, голодное и любопытное.

– Иди сюда, сестренка, – прошептала она, и несмотря на весь ужас, Левана подчинилась ей. – Я хочу кое-что показать тебе.

* * *

Левана не могла сдержать слез, как бы ни старалась. Рыдания были отчаянными, мучительными. Слезы подступали к глазам так быстро, что она задыхалась от конвульсий. Дрожа, она рухнула на колени. Ей хотелось успокоиться. Левана знала, что Эврет в своих личных покоях, находившихся в конце коридора, наверняка слышит ее. Сначала она представляла себе, как он пожалеет ее, как звук ее рыданий смягчит его сердце и приведет сюда. Представляла, что он утешит ее, обнимет и наконец-то поймет, что всегда любил ее.

Но Левана плакала уже слишком долго и понимала, что этого не произойдет. Еще одной фантазии не суждено сбыться. Она втянула себя в очередную ложь, не осознавая, что сама построила себе клетку.

Наконец слезы иссякли, боль утихла.

Когда Левана снова смогла дышать, она схватилась за столбик балдахина и поднялась. Ноги дрожали, но все же держали ее. Не в силах восстановить свои чары, Левана сорвала прозрачную ткань, свисавшую с балдахина, и прикрылась ею. Она будет похожа на призрак, блуждающий по коридорам дворца, но в этом не было ничего странного. Она и чувствовала себя призраком. Фантазией глупой девочки.

Плотнее завернувшись в покрывало, Левана вышла в коридор. Два стражника стояли у дверей ее личных покоев. Если они и удивились, увидев ее, то не подали вида. Они молча последовали за ней на почтительном расстоянии.

Бредя по дворцу, Левана никого не встретила. Даже слуги спали в столь поздний час. Она не знала, куда идет, пока через несколько минут не остановилась перед комнатой, где почти восемь лет назад была спальня сестры в период ее недолгого правления. Левана могла занять эти покои – они были просторнее и роскошнее тех, в которых она жила, – но ей нравились скромные комнаты, которые она делила с Эвретом и Зимой. Ей нравилось думать, что она королева, которая нуждается не в богатстве и роскоши, а лишь в любви окружавшей ее семьи.

Левана подумала, не потешались ли над ней придворные все это время. Может быть, она была единственной, кто не понимал, насколько фальшивым был ее брак, ее семья?

Оставив стражников в коридоре, Левана толкнула дверь в спальню сестры. Поначалу ей показалось, что комната пуста. Служанки знали, что она никогда сюда не заходит, и могли взять себе все, что приглянется.

Но, войдя в спальню и включив свет, Левана увидела, что комната не изменилась. Здесь даже сохранился слабый аромат духов сестры. Она словно оказалась в музее. Расческа на столике у кровати. Тщательно заправленная постель. Здесь даже была детская кроватка с занавесками из светлого бархата с изысканно вышитой короной. В ней спала Селена… Об этом Левана не знала. Она думала, что весь первый год ребенок оставался с кормилицей или няней, а не в покоях матери.

Глядя на прекрасную крошечную кроватку, такую милую и невинную, Левана подумала, что, возможно, должна что-то почувствовать. Угрызения совести. Чувство вины. Ужас от того, что она совершила много лет назад.

Но ничего не чувствовала. Она слышала только стук своего сердца.

Оглядевшись, Левана заметила то, за чем пришла. Зеркало ее сестры.

Оно стояло в дальнем углу, утопая в тени. Зеркало было выше Леваны, серебро, обрамлявшее его, почернело от времени. Наверху металлические завитки были увенчаны большой короной. По бокам переплетались серебряные цветы и ветки с шипами. Они словно вырастали из зеркала, и казалось, когда-нибудь поглотят его полностью.

Последний раз Левана стояла перед зеркалом, когда ей было шесть лет. Тогда Чэннери заставила ее войти в камин – сначала поднести ладонь, затем руку, затем всю левую сторону лица. Она была безжалостна. Ей даже не пришлось самой прикасаться к младшей сестре. Оказавшись в ее мысленных тисках, Левана не могла протестовать, бежать, спрятаться от огня.