— Странно, — неожиданно сказал Котя. — Как в анекдоте.

— В каком?

— Ну, где бабка наняла наркоманов свинью зарезать… А тевыходят из сарая и говорят: «Зарезать не зарезали, но покоцали»!

— Притащи сюда какой-нибудь труп, — попросил я.

— Чего? — Котя вздрогнул. — Чего-чего?

— Приволоки труп, трудно, что ли? — спросил я. — Не хочетсямне этих без внимания оставить… Или я схожу, а ты за ними посмотришь?

Котя сглотнул. Поглядел на три неподвижных тела, на пролитуюповсюду кровь. И вышел в большую залу.

Когда я заканчивал развязывать старуху (все те жемногочисленные, но не слишком надежные веревочные петли), Котя довольно бодровтянул за ноги труп (судя по отсутствию крови — это был тот, кому я сломалшею).

— Спасибо, — поблагодарил я. Оставил беспамятную бабку,наклонился над телом и стащил с болтающейся головы капюшон.

Ничего необычного, если не считать того факта, что этоубитый мной человек. Европеоид, лет двадцать пять — тридцать. Лицо грубоватое,непримечательное. На шее, в месте удара, багровый кровоподтек. Пульса нет,конечно же. Я раздвинул веки, посмотрел в зрачки и поднялся.

— Мертвы, — пояснил я Коте. — Я уж подумал, тут все…

Старуха в кресле застонала и зашевелилась. Мы повернулись кней как раз вовремя: она открыла глаза.

— Мы друзья! — быстро сказал я. — Не беспокойтесь.

Старуха посмотрела на меня. Потом на Котю. Снова на меня.Задержала взгляд — будто видела что-то, мне недоступное.

— Ты откуда взялся, служивый? — хрипло сказала она. — Я-тодумала, конец нам пришел…

Она тяжело привстала в кресле, обернулась.

— Живы, — успокоил я ее. — Без сознания, но живы.

Старуха рухнула в кресло. Благодарно кивнула. Я вдруг понял,что именно в ней странно: обычно к старости люди либо ссыхаются, либорасплываются. А эта бабуля, при всех ее морщинах, ухитрилась сохранитьнормальную, почти спортивную фигуру. И ее нынешняя слабость казалась вызваннойпытками, а никак не следствием возраста.

— Спасибо, сосед, — сказала бабка и протянула мне руку.Секунду я колебался, а потом обменялся с ней рукопожатием — поцелуев она явноне ждала. Рукопожатие оказалось крепким.

— Да не за что. — Я с трудом удержался, чтобы не добавить:«На моем месте так поступил бы каждый…»

— Белая, — с ударением на втором слоге произнесла бабка.

— Что?

— Белая Роза Давидовна. Хозяйка гостиницы.

Котя присвистнул. И нервно захихикал.

— Максимов Кирилл Данилович, — представился я. — А этоготипа зовут Константин Чагин. Ты кто по отчеству?

— Игоревич, — кисло сказал Котя. — Мог бы и запомнить.

— Очень приятно. — Роза Белая кивнула. Покосилась нанеподвижное тело в черном, сочувственно, но без капли сомнений на лице покачалаголовой. — Глупцы…

— Кто они? — спросил я.

— Не знаю, Кирилл Данилович. Не знаю. Они увидели гостиницуи смогли в нее войти — значит не лишены известных способностей. Но они не изнаших.

Мы с Котей переглянулись.

— А что они хотели?

— Мне кажется, они сами это с трудом понимали, — фыркнулаРоза. — Они искали моего постояльца. Но у меня сейчас нет постояльцев. Несезон, вы же видите?.. Костя, милый мальчик, принеси мне воды. У меня языкприлип к гортани. Только не из крана, на кухне белый эмалированный бак спитьевой. Набери полный графин.

Котя послушно выскочил из курительной.

— Какой вежливый молодой человек. — Роза одобрительнокивнула. — Приятно, что у вас сохранились друзья среди людей.

— А не должны были?

— Разве тебя не забыли родные и близкие? — вопросом ответилаРоза. — Такова наша судьба…

Из залы донесся грохот падающего стула. И вскрик. РозаДавидовна привстала в кресле:

— Ты убил всех?

— А сколько их было? — Я ответил, уже понимая, что ответомникак не будет «четверо».

— Семеро… или шестеро? Нет, наверное…

Я не стал возиться и уточнять. Схватил дубинку, которуюположил на журнальный столик. И бросился к двери.

Видимо, они спустились со второго этажа. Один держал Котю заволосы, запрокидывая голову и приставив к горлу нож. В руках у Коти был большойстеклянный кувшин с водой. Еще двое в черном, тоже с ножами в руках, осторожнокрались к курительной комнате.

Мое появление их явно не порадовало. На несколько секунд всезастыли.

— Отпустите его, — сказал я.

Державший Котю сделал недвусмысленный жест, проведя ножом усамого горла пленника.

— Не трогай его! — Один из черных вдруг стянул с лицакапюшон. К моему удивлению, это оказалась девушка: лет двадцати, короткостриженная, с чуть раскосыми глазами и смуглым лицом. Не чистая азиатка, ноявно с изрядной долей восточной крови. — Кто ты?

— Не важно, — быстро ответил я. — Отпустите моего друга!

Девушка колебалась. Видимо, они не видели и не слышалипредыдущей схватки. Но вот ее результаты были перед ними налицо.

— Если отпустим, ты позволишь нам уйти?

Котя умоляюще смотрел на меня. На долю скромного труженика«желтой» прессы выпало на сегодня изрядно приключений.

Честно говоря, я не сомневался, что смогу убить еще троих. Идаже был почти уверен, что Котя не пострадает.

…Я поднимаю руку — так быстро, что они не успеваютсреагировать. Бросаю дубинку — она летит, будто предназначенный для метанияснаряд, и тяжело бьет в лоб держащего Котю черного. Тот валится навзничь — толи мертвый, то ли оглушенный. А я уже прыгаю вперед, уворачиваюсь от брошенныхв меня ножей — стальных молний, беспомощно режущих воздух, сворачиваю шеючерному в маске — снова этот влажный тягучий хруст, девушку бью в живот, потомпо затылку — она падает без сознания, и ее еще можно будет допросить…

Скорее всего так оно и будет.

Если, конечно, та непонятная сила, что помогает мнерасправляться с вооруженными врагами, позволит оставить кого-то в живых…

— Отпустите его и уходите, — сказал я.

— Он врет, — быстро сказал державший Котю черный. Судя поголосу, это был молодой парень — и на самой грани истерики. — Он нас убьет.Полицейский функционал не отпустит…

— Он таможенник, дурак! — выкрикнула девушка. — Мы уходим!Отпускаем твоего друга и уходим!