— Убиться веником! — воскликнул Котя. — Где это мы?

Я был с ним абсолютно солидарен.

Мне почему-то казалось, что тупичок расположен где-то вцентре города. Что достаточно из него выйти — и мы окажемся в гуще местнойжизни. Чудились какие-то кривые улочки, прижавшиеся друг к другу дома в три-четыреэтажа, маленькие площади с фонтанами и крошечные лавочки с товаром непонятногопроисхождения и назначения, чинно расхаживающий люд, конные экипажи…

Фиг там.

Мы вышли к морю. На длинную заснеженную набережную, подкоторой набегали на каменистый берег серые холодные волны. С одной стороныморе, с другой — однотипные здания из красного кирпича, с присыпанными снежкомжелезными крышами, без единого огонька в окнах, прореженные уходящими от берегаулочками. Как далеко тянулись здания вдоль берега, снегопад мешал рассмотреть.Уж на километр в обе стороны от нас — точно.

Со стороны моря шел довольно высокий, мне по грудь, каменныйпарапет. И на нем, на пузатых столбиках, горели неярким дрожащим светомбольшие, с метр диаметром, шары молочно-белого стекла. Фонари стояли нечасто,но благодаря снегу вся набережная была освещена.

— Свет, похоже, не электрический, — с интонациямиестествоиспытателя произнес Котя. — Гляди, а что там?

Мы подошли к обледенелому, мокрому от брызг парапету. Вдали,в море, и впрямь медленно двигались огоньки — целое созвездие, плывущее замутным снежным занавесом.

— Корабль, — предположил я.

— Угу.

— На Питер похоже, — сказал Котя. — Нет, не на Питер. НаЮрмалу.

— Хочешь сказать…

— Нет, не хочу. — Котя поежился. — Какое-то все чужое… Тебене страшно, Кирилл?

Я подумал и покачал головой. Нет, страшно не было.Любопытство, легкая настороженность — и все.

— А то, может, вернемся… — предложил Котя. — Мы честноискали, но никого не нашли.

— Следы от ландо видишь? — спросил я.

— Вижу, — признался Котя.

— Давай пройдем по ним немного. Это все-таки повозка, а неавтомобиль. Не могли они очень далеко уехать. Или замерз?

— Я? — возмутился Котя. — Да я вспотел! Говорю же — у менякуртка теплая.

— Тогда пошли. Нет, подожди!

Я прошелся вдоль парапета, утаптывая снег и пытаясь найтихоть какой-нибудь мусор. Камень, ветку… хоть что-нибудь. Лезть через парапет наберег не хотелось. Наконец я нашел булыжник с кулак размером, обтер от снега иторжественно водрузил на парапет.

— Отмечаешь место? — догадался Котя. — Правильно. А тозаплутаем.

Честно говоря, я немного завидовал другу. Он вел себя… ну…правильно, что ли. Исследовал новый мир. Героически терпел холод. Спешил задатьвсе вопросы и получить все ответы. И ведь он совершенно явно побаивался.

А во мне была какая-то непонятная уверенность в себе,которая начисто убивала сам дух приключения. Если подыскать сравнение, то Котявел себя будто охотник девятнадцатого века, отправившийся в Африку охотиться нальвов. А я — как современный турист, едущий на сафари в комфортабельном джипе.

Может быть, так и надо?

Может быть, нет здесь никаких львов?

Мы двигались по набережной. Здесь идти было проще, ветерсдувал снег к морю. По левую руку тянулись дома, по правую — парапет сфонарями, исчезающие вдали огни корабля. Котя приплясывал на ходу и пряталладони под мышками. Я, честно говоря, тоже пожалел об отсутствии перчаток. Снегснова зарядил не на шутку.

А потом сквозь метель проступило здание на берегу. Здесьнабережная дугой выступала к морю, и на образовавшейся площадке стоялдвухэтажный дом. Тоже кирпичный, но живой — с теплым светом в занавешенныхокнах, с дымком из трубы, с расчищенным снегом у входа. Такие дома рисуютвоспитанные дети, которых любят родители. Еще их можно встретить в благоустроеннойи уютной Европе.

У нас они как-то плохо приживаются.

— Во идиоты, — сказал Котя, останавливаясь. — Во мы идиоты!

Надо же — в очках, но первым разглядел вывеску над широкимидвустворчатыми дверями.

БЕЛАЯ РОЗА

— И с чего мы взяли, что надо искать розу? Белую? Зимой? —Котя фыркнул от возмущения. — Это гостиница. Или ресторан. Ресторан еще лучше…Пошли?

— Постой. — Я схватил его за плечо. — Подожди!

Котя послушно остановился.

Я оглядывал здание. Что же меня тревожит? Там должно бытьтепло. Там, наверное, и впрямь чего-нибудь нальют. Если попросить. И ответят навопросы…

— Первым пойду я. — Я строго посмотрел на Котю. — Понял? Алучше ты подожди пока здесь…

— Дай угадаю, — сказал Котя. — Ты небось служил в десанте.Или имеешь красивый цветной пояс по каратэ.

— Нет.

— Тогда не строй из себя героя!

— Хорошо. — Я не стал дальше спорить. — Только иди за моейспиной. Пожалуйста.

«Пожалуйста» сработало. Котя кивнул.

Я подошел к дверям. Красивые ручки — бронзовые, старинные, ввиде когтистых птичьих лап… Да что я тяну, здесь все старинное! Неужели пришелстрах?

Я взялся за холодный металл и потянул дверь на себя. Оналегко, мягко открылась.

— Что там? — спросил Котя из-за плеча.

Там была небольшая комната вроде прихожей или гардеробной.Вешалки на стенах — все пустые. Две двери. Большое кресло, обитое потертымкрасным бархатом. Оно пустовало, и это почему-то казалось неправильным. Изстены торчат несколько ламп с цветными абажурами. Похоже, газовые — светдрожал, как от колеблющегося пламени.

Мы вошли.

— Стильно, — сказал Котя. — И пусто. Но тепло!

Я толкнул внутреннюю дверь. Вот за ней было именно то, что яожидал увидеть: огромная зала (про нее хотелось сказать именно так — «зала»),потолок — метра четыре или даже пять, в центре комнаты свисает погашеннаяхрустальная люстра; повсюду стоит основательная, добротная мебель: кресла,столики, шкафы с посудой; стены обиты бежевыми гобеленами. Большой растопленныйкамин с мраморной доской, уставленной безделушками из стекла и керамики.Широкая лестница на второй этаж. Угол залы занимала массивная барная стойка:никаких металлических цеплялок для бокалов, никаких никелированных стоек, однолишь матово-черное дерево. За стойкой у стены неглубокие шкафы с красочнымибутылками, дальше — полуоткрытая дверь. На полу залы лежал светло-коричневыйковер со странным рисунком из беспорядочно разбросанных темных пятен.