подделок. «Рассвет» был ничем не примечателен: аляповатая темно-зеленая дверь с декоративной ручкой посередине, кирпичные стены, маленькие окна с деревянными рамами. В Сохо все здания походили друг на друга, так что она совсем не исключала, что какой-нибудь гость может однажды забрести в их публичный дом по ошибке, наивно полагая, что стучится в дверь гостиницы, кабака или местного театра.

Уинифред, как и другие люди Уоррена, обычно заходила в «Рассвет» с черного хода. Едва успев увернуться от чуть не сбившего ее кеба, из которого доносился оглушительный хохот, она обогнула дом, поднялась по боковой лестнице и толкнула дверь. Обычно под ступеньками курили местные пьяницы и слуги Уоррена, с отвратительным смехом заглядывающие проституткам под юбки, но сегодня Уинифред повезло – было пусто.

На входе она столкнулась с Рози, работницей «Рассвета». Внешне они с Уинифред были похожи: обе белокурые, среднего роста, с одинакового оттенка синими глазами. Но лицо у Рози было шире, брови уже, а цвет лица светлее и болезненнее. К тому же Уоррен запрещал ей открывать рот и улыбаться клиентам, потому что почти все нижние зубы у нее почернели и сгнили. Рози недружелюбно сверкнула на Уинифред глазами и, не обратив внимания на бумаги в ее руках, буркнула под нос приветствие. Как и другие девочки «Рассвета», она недолюбливала Уинифред, но Рози казалась ей самой приятной из всех. Хотя, конечно, не настолько, чтобы водить с ней дружбу.

Уинифред знала, что кабинет Уоррена закрыт, а отмычками его замок не вскрыть. Но, к счастью, у нее был запасной ключ. Мистер Уоррен доверял ей и часто давал поручение забрать или принести что-нибудь, пока его нет в «Рассвете». Уинифред быстро поднялась за ключом в свою комнату, отперла дверь кабинета и вошла, никем не замеченная.

Ее окутала привычная тихая темнота. Свечи были потушены, а единственная лампа стояла на нижней полке в шкафу – Уоррен почти никогда ею не пользовался. Заперев дверь на ключ и поставив пачку бумаг на пол, она на ощупь нашла на столе свечу и коробок спичек, прищурилась и зажгла свет. Когда зрение приспособилось к тусклому освещению, она зажгла еще одну свечу и водрузила бумаги на стол. Жалобно звякнула коробочка с набивным табаком.

Дальше дело оставалось за малым. Все договоры, контракты и ценные бумаги хранились в шкафу, на полке, под замком. Уоррен никогда не рассказывал ей об этом, но это было единственное хранилище в его кабинете, запертое на ключ.

Как-то раз, когда он был в отъезде, Уинифред забралась в кабинет и подобрала отмычку, а найдя бумаги, испугалась и тут же сунула их обратно, будто ничего и не было. Она могла забрать свой контракт в тот же вечер, разорвать его в клочки и сбежать, но струсила. Она была много младше, много глупее и много больше нуждалась в чьей-либо защите, пусть даже это была защита Уоррена.

Уинифред распаковала подделки, вскрыла ящик и по памяти уложила их аккуратными стопками. Помедлив, она нашла четвертый снизу лист и приоткрыла его. На подделке красовалась ее подпись, безупречно скопированная Лаурой.

Выровняв пальцами корешки, она заперла шкаф и выдохнула, опершись о него спиной. От нервов и от того, что в полутьме приходилось напрягать зрение, у Уинифред разболелась голова. Тупой, смутной болью, не расчищающей мысли, а путающей их.

Теперь путей к отступлению у нее нет. Дарлинг не понимает, как важен договор, лишь потому, что никогда не чувствовал подобного бремени на себе. Уинифред жива, потому что полезна. Потому что верна мистеру Уоррену. Ее подпись, детская чернильная черточка, несла в себе страшную силу закона, который ее хозяин попирает тогда, когда он ему неугоден, и к которому обращается, когда это необходимо. Честно купленный «Рассвет» он держит тайно, а официально нанятые люди выполняют для него беззаконную, низкую работу. Если Уоррен узнает о предательстве, он с легкостью убьет ее – когда дело касается его власти, закон не имеет для него значения. Все права, которые у нее есть, ей дал мистер Уоррен. Все, что она собирается у него отнять, он будет защищать до смерти, как голодный волк. И Уинифред все еще ничего не смогла сделать против него.

Голова была пустой и тяжелой, как котел. Оттолкнувшись от шкафа, она, движимая странным отчаянием, напоследок осмотрела стол, ящики и полки. Все письма были бесполезны. Одну их половину она доставила, а другую украла. В них не было ничего важного, ничего такого, что могло бы скомпрометировать его.

Ничего такого не было.

Уинифред выпрямилась и медленно задвинула потайной ящичек стола. Да, здесь ничего важного нет. Она сомневалась, что Уоррен стал бы хранить что-то подобное и в своем кабинете в Сити. Он умный человек. Уинифред была почти уверена, что все важные письма он сразу же уничтожает, и знать о них может лишь…

Их отправитель.

Какую именно услугу оказал Уоррену мистер Дейли? Какой важной информацией может он располагать, если ее хозяин почувствовал себя обязанным вернуть долг? Несомненно, это что-то весьма значимое. И если она узнает, что именно, то сможет понять его слабости, худое место в его внешне идеальной обороне.

Мысли закрутились в лихорадочном вихре. Она чувствовала, что вот-вот поймет, что делать, но никак не могла ухватиться за идею. Как всегда, в гневе и боли ей думалось лучше. Уинифред стянула с левой руки растерзанную перчатку и вонзила ногти в собственную ладонь. Та с готовностью отозвалась знакомой отрезвляющей болью.

Мистера Дейли нет в городе. Это плохо. Уоррен предупредил его о готовящейся облаве – ему и самому было выгодно, чтобы Дейли убрался подальше. Искать его сейчас – все равно что иголку в стоге сена. Но есть человек, который может знать о его делах – его друг, с которым он был на балу. Тот самый, который посчитал ее за круглую дуру и выболтал все, что ей нужно было услышать. Уоттс знает о компании и близок с Дейли. Возможно, именно у него ей удастся выяснить, что мистер Уоррен задолжал мистеру Дейли.

Оттого что ей наконец удалось поставить перед собой первую реальную, достижимую цель, Уинифред захлестнула волна облегчения. Она не считала себя дальновидным стратегом. Уоррен подставлял ей лестницу, а Уинифред сама себе добавляла ступеньки. Без него она держала в руках дощечки и тупо смотрела вверх, понятия не имея, что с ними делать. До этого самого момента.

Уинифред задула свечи, голыми пальцами остудила фитили и свернула бумагу, в которую были завернуты подделки. Если кто-нибудь заметит, как она выходит из кабинета мистера