Я тоже так жила – пусто и бездумно проживая драгоценные дни, часы, минуты. Мне пришлось умереть, чтобы начать жить по-настоящему. Анна открыла во мне скрытые таланты – иначе я не справилась бы с таким огромным количеством занятий. Но, кажется, я все же справляюсь. Я справлюсь! Иначе какой смысл оставаться в этой жизни? Терять мне уже нечего. Документ о моей безвременной гибели хранится у моих родителей. Хотя… я умерла уже тогда, когда на меня обратилось августейшее внимание…

Я уже почти забыла свое прошлое. И теперь, мне кажется, что все это было не со мной. Где-то на донышке души остается боль и обида, но, думаю, через некоторое время и они уйдут. Я стану свободной и счастливой! Не страдать! Не любить! Быть не предметом вожделения, а наоборот, подчинять любого мужчину своей воле, своей прихоти!

Казалось, боль и страдания забыты навсегда. Но впереди ждали новые испытания. Новые встречи с прошлым. Возвращение в Россию. Могла ли я взирать равнодушно, как сгущаются тучи над головой моего непутевого любовника. Не знаю, смогла бы я уберечь его, если бы была рядом?»

* * *

Возвращаюсь ко времени моего ученичества. Вскоре Анна стала брать меня с собой. Я усердно учила итальянский и английский языки, совершенствовала французский, потому что наши путешествия в основном охватывали эти страны. Постоянные разъезды, общение с представителями самых разных слоев общества – такова была наша жизнь ближайших полутора или двух лет. Эта беспокойная жизнь окончательно выковала мой характер. К Анне приходили самые разные посетители: и очень знатные, и простые, и молодчики бандитского вида, и девушки весьма двусмысленного рода занятий. Иногда, она вела переговоры наедине, но часто я тоже присутствовала при этих беседах. И это стало для меня отличной школой. Потом я должна была подробно рассказать о том, какое впечатление произвел тот или иной гость. Так училась я анализировать и составлять мнение о людях.

* * *

Однажды ветер путешествий занес нас в Англию. И там, в Оксфорде, произошла встреча, о которой я не могу умолчать.

После увлекательной лекции в Christ Church, которую прочел постоянный профессор колледжа, я в нетерпении ожидала возможности поговорить с ним. Сэр Чарльз Лютвидж Доджсон был невысоким темноволосым человеком средних лет. Его лекция была блестящей. Как и его книги.

Профессор Блекбридж по моей просьбе представил нас. Я заметила, что профессор Доджсон был впечатлен моей тогдашней юностью.

– Позвольте выразить признательность, профессор. Я в восторге от вашей лекции.

– Весьма польщен, сударыня. Неужели вам интересна математика?

– Вы делаете ее интересной. Но мне не все было понятно. Не сочтете вы меня назойливой, если я попрошу прояснить кое-что.

– Конечно, мэм! С превеликим удовольствием!

С этими словами я взяла под руку автора «Алисы в стране чудес» и повела его в сад.

– Так что же заинтересовало вас в математике, мисс?

– Прежде всего, ваши прекрасные занимательные задачи.

Мы прогуливались по аллеям, и мой собеседник раскрывал передо мной удивительное царство математики.

– Я слышала, что несколько лет назад вы путешествовали и побывали в России. Каково ваше впечатление об этой стране?

– Да, я действительно там был. Это очень интересная страна. У нее – большое будущее.

Конечно, я не преминула выразить свое восхищение его книгой, с которой недавно познакомилась и постоянно перечитывала.

– Вы читали «Алису»? Ну и как вам понравилось?

– Очень! Жаль, что я уже взрослая! Думаю, если бы я прочла ее в детстве – мне понравилось бы еще больше!

* * *

В Италии мы вели очень беспокойную жизнь: постоянно переезжали с места на место, то с севера на юг, то обратно на север. Иногда Анна поднимала меня среди ночи, и мы скакали верхом. Я долго не понимала, с чем это связано. Но однажды Анна обратилась ко мне с просьбой, и я, наконец, догадалась, что стоит за всем этим.

События моей юности надолго отвратили меня от мужского пола. И, хотя, везде мы оказывались преимущественно среди мужчин, я долго сторонилась каких-либо отношений. Но жить монахиней у меня не получилось. Мое сердце растопил один веселый неаполитанец. А в Венеции мной увлекся весьма знатный господин, занимавший когда-то важный пост при кратковременном Венецианском республиканском правительстве 1848 года. Меня покорил его молодой задор, радость обретения свободы. Впрочем, это чувство я встречала у многих итальянцев, как у северян, так и у южан. Страна еще бурлила после недавних жарких событий – военные действия, восстания, свержение иноземной власти. Объединение земель вызвало всеобщее воодушевление. Все прославляли Виктора-Эммануила. Мне довелось увидеть воочию этого легендарного короля. Но и тут прошлое гналось за мной по пятам. Расскажу об этом чуть позже.

Возвращаюсь к моим амурным приключениям. Мой венецианский поклонник очень настаивал на тайной встрече. Он был умен, весьма хорош собой, еще не стар и весьма галантен. Это было незабываемое приключение. Мы плыли на гондоле под покровом ночи…»

Элена остановилась. Эта сцена была ей знакома во всех подробностях. Ее сон снова оказался пророческим.

«Когда я собиралась на это свидание, Анна попросила меня скопировать некоторые бумаги, пока я буду у него, что мне и удалось с легкостью. Помнится, это был какой-то сложный план, но, благодаря тому, что я много занималась живописью в юности, мне не составило труда точно скопировать его. Вскоре я узнала, что несколько несчастных, томившихся в тюрьме в Пьемонте, бежали на свободу. Это были весьма достойные люди, попавшие в ловушку для заговорщиков. Анна сказала, что в этом была и моя заслуга. Именно скопированные мною записи сделали возможным эту акцию. Так я немного приобщилась к тайной деятельности моей покровительницы. Один из спасенных в Пьемонте стал впоследствии моим мужем.

Эта акция стала моей инициацией. Я и в дальнейшем старательно выполняла небольшие поручения Анны. Мне не раз приходилось действовать во благо несчастных или исправлять политические ошибки дипломатов. Все это меня сильно увлекло. О, то была прекрасная романтическая эпоха тайных обществ, заговоров, покушений! Но мое приобщение к тайной деятельности неожиданно прервалось. Я вынуждена была вернуться в Россию. Дальнейшие события моей жизни лишили меня возможности быть полезной делу Италии и разлучили меня с Анной.

* * *

Старые раны, связанные с Петербургом, постепенно заживали. Но одна встреча показала, что я еще не научилась в совершенстве искусству владения собой. И любовь, которую я считала умершей, только тихо дремала.

Это был, кажется, 1873 год. В честь приезда его величества в Палаццо Дожей был устроен прием, на который меня пригласил мой тогдашний любовник.