Однако каково же было его потрясение, когда на следующийвечер повторилось то же явление! Дама в бледно-зеленом наряде, прикрывающаялицо черной бархатной маской, приблизилась к лавке и стала перед витриною –теперь уже на расстоянии пяти-шести шагов. Марко, осклабившись, зазывно замахалруками, но только глаза вытаращил, когда тот же слуга окутал даму тем же плащом– и сразу вслед за этим ее как бы окровавленная фигура скрылась в толпе.

Марко долго глядел вслед, потом, спохватившись, закрыл рот.Сегодня дама стояла чуть дольше, и наметанный взор Марко успел разглядетьдиковинный наряд: на алом нижнем платье верхнее распашное, с чрезвычайноширокими рукавами, шитыми золотом. Из-под них были видны пышные алые рукава,присобранные у кистей чем-то вроде широких жемчужных браслетов. Верхнее платьезастегнуто до горла, а подол его, обшитый темно-зеленой материей с золотоютесьмой, золотым шнуром и такой же бахромою, смотрелся истинным шедевромпортновского искусства. Хотя фасон показался Марко не очень оригинальным: онуже явно видел что-то подобное. Но где, когда?.. Он напряг было память, но тутснова кто-то влетел в его лавку, начал требовать тюрбан мавританского князя, иМарко занялся делами.

И все-таки смутное беспокойство не оставляло его. Зачемприходила эта дама? Занятное совпадение.

Совпадение показалось ему еще более занятным, когда и наследующий день, в то же самое время, вся сцена повторилась с точностьюнеобычайной, разве что незнакомка подошла гораздо ближе, так что Маркоотчетливо разглядел странную корону на ее голове, напоминающую формой сердце,как его рисуют на картинках. Корона сплошь была усыпана жемчугом, белая фата,покрывавшая голову дамы, – тоже, и таковым же был широкий круглый, закрывающийплечи и грудь воротник…

Появился слуга, накинул плащ, дама ушла.

Марко нахмурился. И вдруг его осенило. Да ведь это некаязнатная дама, которая ищет с ним знакомства!

Это было приятное объяснение, и все, что было в Марко отфавна, всколыхнулось с такой силой, что он торопливо запер лавку и поспешилдомой, где опрокинул прямо на ступеньки молоденькую служаночку. Она давностроила глазки своему несколько угрюмому хозяину, удивляясь, что такой богатый,достойный господин не женат, и лелея робкую мечту сделаться каким-то чудомсиньорой Орландини. Ерзая по острым ребрам ступеней и задыхаясь под тяжестьювнезапно рухнувшего на нее хозяйского тела, она подумала, что мечта ее, похоже,близка к осуществлению… и, надо думать, сделавшись законным супругом, онвсе-таки будет удовлетворять свои потребности в кровати или хотя бы на столе.Тут хозяин, торопливо извергнувшись, поднялся и ушел, так и не сделав стольжеланного предложения.

Марко провел тревожную ночь. Желание раздирало его чресла,однако возвращаться к этой девчонке не хотелось. Ну отчего дама в зеленомодеянии оказалась такой робкой? Это же надо – настолько распалить мужчину!Странная у нее одежда. Что же она напоминает? И этот кроваво-красный плащ, цветкоторого одновременно возбуждает и ужасает. Завтра, если она появится, он нестанет ждать. Он сам сделает первый шаг.

Он уснул только под утро и видел зловещие сны: красный плащлетал по его спальне, и кровь капала, но не на пол, а в небеса, ибо потолокстранным образом исчез, как бы растворился…

Разумеется, он и вообразить не мог, что его новоявленнаялюбовница чуть ли не всю ночь провела под дверью, ожидая, что хозяин вот-вотпозовет ее. Не позвал. Ревнивая девица не поленилась сходить на кухню и, позвавпомощницу истопника, принятую вчера только из жалости (уж очень заморенный иголодный вид имела!), велела ей умыть грязное лицо и весь день провести вкаком-нибудь закоулке на Мерчерие, следя за каждым шагом хозяина, и, буде онкуда-то направится, следовать за ним, чтобы доложить: где был, с кем виделся ине случилось ли у него встречи с какой-то дамой.

Теперь она рассматривала хозяина как свою собственность исчитала, что у нее есть право ревновать.

…С утра голова болела так мучительно, что Марко уже решил неидти на Мерчерие – черт с ней, с дамой, которая сама не знает, чего хочет! – нопотом представил, сколько покупателей оставят свои дукаты в соседних лавкахвместо его, и жадность взяла верх.

Едва придя на Мерчерие, Марко похвалил себя за то, что неподдался расслабленности: какой-то ранний покупатель уже нетерпеливо топтался узакрытой двери лавки. Завидев приближающегося торговца, он кинулся к нему,схватил за грудки и, заглядывая в лицо, зашептал алчно, сбивчиво:

– Хороший товар! У меня два тюка редкостного товара!Настоящие русские меха! Белка, соболь… Какие лисы! Чистое золото. И ценахорошая. Мне они достались по дешевке. У меня в Москве близкий друг, меховойскупщик Михайла Воротников…

Заглянул в остановившиеся глаза Марко своими, насмешливыми,злыми, расхохотался издевательски – и убежал, растворился в толпе, уженаводнившей Мерчерие…

* * *

Почему-то весь этот день, показавшийся невыносимо долгим,Марко упорно вспоминал давно и старательно забытые русские слова. Шкурки, мехаони называли мягкой рухлядью – это выражение смешило его прежде. А нижнееплатье у русских называлось рубахою, верхнее же – летником. Браслеты звалисьзапястья или зарукавья, круглый ворот – ожерелье, ну а тот головной убор,напоминающий нарисованное сердце, – кокошник. Его чаще всего носили молодыедевицы, но Анисья, овдовев, тоже считала себя беззаботной девицею, почему иносила убор, не больно-то приставший женщине…

Анисья! При одном воспоминании о ней Марко мрачнел, всевалилось у него из рук, с покупателями он говорил невпопад. Какое все жестранное совпадение (Марко уже не находил его забавным), что женщина, трижды являвшаясяискушать его, была одета в русский костюм! Вдобавок точь-в-точь такой, в какомбыла Анисья в их первую встречу, когда она вышла за ворота, держа за ногитрепыхающуюся курицу. И сердце Марко билось и трепыхалось, как эта несчастнаяптица… Разумеется, никакого вожделения эта незнакомка более не вызывала,напротив – чувствовал он к ней только отвращение. Ведь она в самое сердцеударила, напомнив то, что было надежно и давно погребено в безднах памяти! Койдьявол подсказал ей так одеться? Не тот ли, с быстрыми глазами, которыймелькнул нынче перед Марко, сказав то, что знали на всем белом свете лишь тричеловека, да причем двое из них уже мертвы: Анисью он сам убил, а Михайла, послухам, из ездки своей той, давнишней, так и не вернулся: не то провалился подлед, не то замерз где-то в чистом поле. Выходило, что и в его смерти виновенМарко… Что ж, выходило так. Но кто, кроме дьявола, которого он молил о помощи вту черную, лунную, окровавленную ночь, мог знать обо всем этом? Значит, этодьявол являлся ему, а женщина небось посланница дьявола. Избави бог увидеть еееще хоть раз!