Восточная часть считалась торговой: тут обитали купцы, располагались рынки, громоздились склады и бани.

Если в западной части жилищами для знати служили дома и деревянные шатры, а для воинов войлочные юрты, то в восточной шатров не было, тут народ самых разных национальностей жил в юртах и самодельных землянках. Большую часть поселения составляли мусульмане, но были и иудеи, и славяне-язычники. Соединялись две части города мостом из больших лодок, связанных между собой через остров, что был посередине Итиля в месте расположения города. На острове находились дворцы кагана и его заместителя — шада (царя). Дворцы были единственными зданиями, выстроенными из кирпича.

Утром двадцатого дня седьмого месяца (по-славянски серпеня — августа) в Сарсин с небольшой свитой приехал брат Янура Ильдуана тархан Тимур Гальбар. Спешившись у большого деревянного шатра, он увидел женщину, закутанную во все черное, которая присматривала за работой по хозяйству трех других, одетых так же как и она, женщин.

— Ширин, — позвал Тимур женщину, старшую жену Янура, мать Джабу.

Хоть это и не приветствовалось обычаями, но другого выхода у Тимура не было.

Женщина подошла, поклонилась.

Тимур спросил:

— Когда должен был вернуться Янур?

— Обещал в конце шестого месяца, а уже седьмой на исходе, я сильно волнуюсь, Тимур. Раньше такого не бывало. А тут еще Джабу с ним напросился. Янур взял его.

— И правильно, сын воина должен быть воином.

— Это так, но ни мужа, ни сына, ни их сотни до сих пор нет.

Тимур был на два года старше Янура Ильдуана. Задумавшись, он спросил:

— И гонцов болышчы Авартук не присылал?

— Не было никого. Как ушли, так и пропали.

— Они пошли к Оке, там, где начинаются мещерские леса. Пути для их сотни — дней двадцать, самое большое — месяц. Месяц назад, да дней пять там. Вышел Янур в начале четвертого месяца…

— В середине.

— …Уже должен был вернуться. — Ширин поправила платок, скрывавший ее лицо: — Надо бы тебе, Тимур, кагану об этом рассказать. Чует мое сердце, беда у Оки случилась. А сын каждую ночь снится, в яме сидит, малый еще, ручки ко мне тянет и просит: «Вытащи, мама», а я сверху никак достать до него не могу. Замучили меня эти сны. Надо бы…

Тимур Гальбар оборвал женщину:

— Что мне делать — не твоя забота, смотри за хозяйством, младшими женами, наложницами да детьми.

— Да, Тимур, прости меня за дерзость, но как мне быть без мужа?

— Как всем.

— А в поселении еще семьи Авартука и других воинов. Их жены тоже очень волнуются.

— Потому что бездельничают. У кого много работы, тому не до волнений. Но я понимаю тебя. Верь, Янур вернется.

Он повернулся и зашагал в поселение, за ним, ведя коней, двинулся воин охраны и болышчы Забар Тарбак.

Последний спросил:

— Что будешь делать, тархан?

— Не знаю. Ты понимаешь, что к кагану мне идти нельзя. Несмотря на то что у него с Януром дружеские отношения, брат не спрашивал разрешения на поход, потому как не получил бы его. Он повел сотню на земли славян больше из-за Джабу, пришло время тому узнать, что такое поход. И увеличить размер дани, что желал скрыть от кагана. Если идти, то только к истинному правителю, считающемуся заместителем кагана, шаду Хануку. Тот знал о походе Янура, потому как брат обещал привести ему молоденьких наложниц.

— У него их и так сотни.

— Это не наше дело. Но мне ехать во дворец нельзя, знать увидит, разговоры пойдут, поэтому поедешь ты. Осторожно и неприметно улучишь момент для встречи и передашь шаду, что я желаю говорить с ним и дело мое срочное.

— И когда мне ехать в Хамлых?

— Немедля.

— Я понял.

— А если понял, езжай. Один, без охраны. Я побуду тут до полудня и вернусь в город. Буду ждать тебя в своем доме. Ты должен убедить шада встретиться со мной.

— Я постараюсь.

— Езжай!

Болышчы Тимура Гальбара незаметно выехал из поселения и пошел по дороге к крепости. До нее было чуть более трех верст. Заехал в царский двор, встал у дворца шада — заместителя хана ханов, как его называли местные.

Встал так, чтобы находиться на виду у стражи.

Стражники заметили его.

— Чего встал здесь?

— Да вот смотрю на дворец. В камне он красив, прочен.

— Это так, но попусту делать здесь нечего. Ты езжай внутрь двора и оттуда гляди на дворцы, сколько хочешь.

— Хоп, воин, у тебя служба, я понимаю.

Помощник тархана мог заставить пасть ниц этого стражника, будь на то его воля, ну или говорить почтеннее, но шум ему был не нужен. Он отошел, ведя коня под уздцы, встал на площади, где бойко шла торговля. Рынки были не только в восточной части города, но и здесь, на царском дворе, правда, торговать тут дозволялось не всем.

Солнце прошло зенит и начало клониться к закату, когда Тарбак завидел того, кого так желал увидеть, — царского лекаря Вагния Айтона, что лечил и кагана, и шада, естественно имея при этом с ними особые доверительные отношения.

Почему помощник Тимура Гальбара решил выполнить задание тархана через лекаря, объяснялось просто. Прошлым летом в пятом месяце, когда все лето стояла жара, спасения от нее люди искали у водоемов. У реки и переволоки между Итилем и Доном. К воде выходили все — от нищего до представителя знати. Особенно много на переволоке было детей. Также в день Буш (вторник по-тюркски) у воды был и болышчы Тарбак. Искупавшись, он лежал в тени старой чинары. Шум на реке стоял великий, но даже сквозь него Тарбак расслышал отчаянный крик:

— Помогите!

Он вскочил и бросился к реке. Там, саженях в десяти от берега, в глубоком месте барахтался юноша. Он кричал, отчаянно махал руками, уходил под воду, всплывал вновь. Неподалеку вверх дном качалась на волнах легкая лодка. Было ясно: юноша перевернулся и теперь тонул.

Недолго думая, болышчы бросился в воду. Он добрался до места, где барахтался несчастный, уже тогда, когда того не было видно на поверхности. Нырнул — бесполезно. Еще раз — то же самое. И только с третьего раза Тарбак наткнулся на тело. Поднял его над водой, тут и другие подоспели. Вытащил юношу на берег. Он был без сознания и как будто уже мертв.

Когда-то в детстве отец Тарбака учил его, что делать, если кто-то наглотается воды. Учил потому, что семья жила на берегу Итиля и всякое могло случиться на большой реке.

Тарбак уложил юношу лицом вниз на свое колено и начал толчками сдавливать ему грудь. Ртом пошла вода. Юноша изогнулся, судорога пробежала по телу, утопленник глубоко вздохнул. Тарбак облегченно выдохнул, перевернул юношу на спину и повернул ему голову набок. Вскоре молодой человек окончательно пришел в себя, закашлялся.