Я прикинула: корпоратив начался в восемнадцать, околодевятнадцати ноль-ноль запел Басков. Он исполнил две песни, потом был мой выходс пламенной речью. Убийство произошло еще через десять—пятнадцать минут. Да,все сходится, Виталий Кириченко просто физически не мог убить Елену Михайловну.

– Откуда вы знаете точное время? Неужелисфотографировали место аварии? Я знаю, что адвокаты советуют так делать.

Алла махнула рукой:

– О нет, я просто обзванивала распродажи и едва успеланабрать номер обувного магазина Карло Пазолини, как врезалась в едущую впередимашину. Но я не виновата, – упрямо повторила она, – я хорошийводитель!

– Это я уже поняла, – ответила я.

Хм, с таким самомнением, голубушка, ты представляешь явнуюопасность для окружающих!

Мы подъехали к зоопарку. Поблагодарив собеседницу, ясобралась выходить из машины и уже взялась за ручку двери.

– Вы куда? – встрепенулась она. – А деньги?

– Какие деньги?

– Которые ваш муж просил мне передать.

Я очаровательно улыбнулась:

– Вы, наверное, что-то не так поняли. Муж просилпередать вам привет. Вот, собственно, я его вам и передаю…

Аллу словно холодной водой окатили. Мстительно прищурившись,она прошипела:

– А вы не думаете, что любовницей вашего мужа могу бытья? И мы с ним просто договорились вместе вас обмануть, а?

Ответ пришел сам собой:

– Если бы вы оказались его любовницей, то я была бысчастлива.

– Почему?

– Это была бы достойная расплата за все мои страдания.

Девушка захлопала глазами, переваривая услышанное. А явоспользовалась паузой, чтобы улизнуть.

Войдя домой, я первым делом наткнулась на пышный зад ГалиныЕгоровны. По комнате она передвигалась, согнувшись буквой «зю».

– Что с вами? – всполошилась я. – Вам оченьплохо?

– Радикулит, проклятый, скрутил, – простоналаона. – Видно, меня вчера на Воробьевых горах продуло. Ох, как не вовремя,мне же на работу идти!

– Какая работа! Вызывайте «скорую» и оформляйтебольничный.

– Люся, ты в какой стране живешь? Мы уже не в СССР!Какой больничный? Если я один раз не выйду на службу, меня уволят. На мое местодесять таджичек в очереди стоят!

Осознав свою неправоту, я предложила:

– Давайте я за вас сегодня полы помою! Толькообъясните, где ведро с тряпкой лежат.

Хозяйка замотала головой:

– Нельзя тебе туда. Вдруг соседи твои бывшие тебяувидят и в милицию донесут?

– Ерунда! Уборщицу обычно никто в упор не замечает. Вотскажите, кто-нибудь из жильцов здоровается с вами?

Галина Егоровна задумалась, на секунду перестав охать истонать, потом сказала:

– Никто.

– Ну вот, что и требовалось доказать! А даже если ктоменя и узнает – разве у меня на лбу написано, что я в розыске нахожусь?

Галина Егоровна была вынуждена согласиться с моими доводамии вручила ключ от подсобки. И я отправилась в свой бывший дом.

Совершенно спокойно я зашла в подъезд, переоделась в серыйхалат и, набрав ведро воды в подсобке, принялась мыть вестибюль. Работы я небоялась, даже предвкушала ее. Сейчас разомну косточки! Физический труд полезендля людей творческой профессии! Гиподинамия не пройдет!

Вестибюль я вымыла легко, можно сказать, играючи. Площадкапервого этажа далась тяжелее. На втором этаже у меня стали дрожать руки. Натретий – свой – этаж я вползла взмокшая, как скаковая лошадь.

Я вяло возила тряпкой около лифта, когда из него вышла бывшаямоя соседка, ювелирша Изюмова. Увидев меня, она испуганно отпрянула, словно кее носу поднесли живого скорпиона.

– Люся, что вы делаете?! – в ужасе вскричала дама.

– Полы мою.

– Но зачем? Это же работа уборщицы!

– Теперь я ваша уборщица.

– Как?!

Опершись на швабру, я принялась рассказывать:

– Про мировой финансовый кризис слышали? Так вот – яего жертва. С работы меня уволили, другой работы найти не удалось, счастье еще,что освободилось место поломойки. На него был дикий конкурс – триста человек наместо, больше, чем на вступительных экзаменах в МГИМО. Но победила я благодарязнанию трех иностранных языков!

С минуту ювелирша смотрела на меня с открытым ртом, а потомпоспешно скрылась в своей квартире.

– Налегайте на иностранные языки, – прокричала я взакрытую дверь, – неизвестно еще, каким боком жизнь повернется!

Утро понедельника обычно не несет с собой ничего хорошего.Этот день не стал исключением. Я проснулась с ощущением, что всю ночьразгружала мешки с картошкой, а потом загружала их обратно в вагон. Все телоломило, будто по нему прошлось стадо слонов. Господи, я даже не подозревала,как много мышц в человеческом теле, и каждая из них сейчас дико болела!

– На-ка, выпей лекарство! – Галина Егоровнапротянула мне стакан с мутной зеленой жидкостью.

Я с трудом оторвала голову от подушки.

– Что это?

– Отвар арники. Наринэ благодари, это она сварила.

– Арники? Впервые слышу.

Тут же материализовалась Наринэ с объяснением:

– Арника, она же «баранья трава», излюбленное средствогорных баранов. Они жуют ее, если сильно разбились, прыгая со скалы на скалу,или когда находятся в утомительном переходе. Арника заживляет раны и снимаетмышечную усталость. Тебе после вчерашнего в самый раз будет. Ты до сколькихполы-то мыла, до часу ночи?

– Мыслимое ли дело – три подъезда с непривычки! –воскликнула Галина Егоровна.

Я попыталась вспомнить, когда закончила работу, но памятьотказывала мне. Третий подъезд я домывала практически на автопилоте.

Арника оказалась горьковатой на вкус, но я залпом осушиластакан. Взгляд упал на часы: без четверти одиннадцать! Мне же бежать надо!

Бежать не получилось, до ванной я ковыляла на негнущихсяногах минут десять, еще столько же понадобилось, чтобы влезть под душ. Телотребовало, чтобы его оставили в покое, но дух не сдавался. Но то ли арникаподействовала, то ли горячий душ, то ли организм понял, что от него все равноне отстанут, однако вскоре я почувствовала себя лучше. Наскоро одевшись, явышла из дома и направилась к метро. Иннокентий Лавочкин обитал в Северном Измайлове,а до станции «Щелковская» еще пилить и пилить.

Улица 13-я Парковая представляла собой наглядную иллюстрациюжилищной политики правительства Москвы: снести пятиэтажные хрущёвки, а на ихместе возвести семнадцатиэтажные панельные дома: и места занимают меньше, инароду можно заселить гораздо больше. Строительство шло полным ходом, однако ив пятиэтажках жизнь еще продолжала кипеть. На балконах висело белье, из оконтянуло жареной картошкой, во дворе мальчишки играли в хоккей.