Короче, с предложением Дороганя я согласился. Томилина такТомилина, какая разница. Подбором гостей занимались Оксана и Витя, мое делобыло провести с ними беседу на должном уровне. Искать людей для программы я неумею, кого помощники режиссера найдут – того и тащу в эфир, и если человек сампредлагает, то почему бы и нет? Дорогань сказал, что проработает вопрос сТомилиной и позвонит мне еще раз на днях. С тем и распрощались.

Выпив кофе, я посмотрел по видаку очередной фильм проамериканскую наемницу Никиту и собрался было уже поставить другую кассету,поспокойнее, когда позвонила Вика.

– Ты не заедешь за мной? – спросила она как ни в чем небывало. – Уже поздно, я боюсь идти одна. Ты же знаешь, какие здесь дворы.

Это правда, Любарские жили в доме, стоящем в глубинебольшого жилого комплекса. Там было темно и противно, и все время что-нибудьслучалось. А до метро шлепать минут двадцать пешком. Вика не была особеннобоязливой, поэтому я решил, что она хочет таким нехитрым способом затащить меняк Любарским. Якобы я действительно жутко занят, но как только освободился – тутже примчался к друзьям на праздник. Фигушки. – Хорошо, я приеду за тобой.Но подниматься не буду. Через час жди меня у подъезда.

– Ладно, – неожиданно покладисто согласиласьона. – Через час внизу.

Ехать мне не хотелось, но, как бы я сегодня ни относился кВике, я все-таки мужчина. И не могу отказать, если женщина просит поздновечером отвезти ее на машине. Неторопливо переодевшись, я спустился вниз, вывелмашину из имитирующей гараж металлической коробочки и поехал к Любарским.

Где-то на середине пути я заметил его. Вернее, сначала язаметил машину – темно-зеленый «Форд-Эскорт», аккуратненький, небольшой,маневренный. Он будто прилип ко мне, даже не обгонял, хотя ехал я не спеша. «Нувот, сейчас начнется», – как-то отстраненно и даже равнодушно подумал я.Однако примерно за километр до жилого массива, куда мне нужно было попасть,«Форд» исчез. И я решил, что на этот раз ошибся, он не преследовал меня, простоему было по пути. Я даже ощутил что-то вроде сожаления: отмучился бы уже – ивсе, а так опять буду пребывать в подвешенном состоянии, каждую секунду ожидаясмерти.

Когда до цели оставалось совсем немного, возниклонеожиданное препятствие. Дорога, по которой можно было подъехать прямо к дому,оказалась перекрыта, шли ремонтные работы. Запарковав машину, я сталвглядываться в темноту в поисках тропинки, по которой можно было обойтинаваленные кучи земли, не увязнув в грязи по колено и не упав в яму. Света, какводится, тоже не было, впрочем, окраинные районы всегда этим славились.

Чтобы обойти опасное место, мне пришлось сделать изрядныйкрюк, огибая стоящий передо мной дом. И почему Вика меня не предупредила, чтопроезд закрыт? Хотя, впрочем, это ничего не изменило бы, все равно надо еевстречать. И все равно машину пришлось бы оставлять перед этой огромной ямой идальше пробираться на своих двоих.

Я бодро шагал между домами и вдруг услышал шаги за спиной.Шаги легкие и быстрые, почти бесшумные. Но я все равно услышал. Обернулся. Шагистихли. Померещилось, что ли? Но как только я тронулся с места, шагивозобновились. Темп был высоким, человек явно меня догонял. Я отчаянно закрутилголовой во все стороны, надеясь увидеть людей, все равно каких, пусть дажеисточающую опасность компанию пьяных молодчиков, к которым я мог бы прибиться.Но вокруг не было ни души. Черт знает что! По такой грязи и в темноте дажехулиганы гулять не хотят.

Я прибавил шаг, свернул за угол ближайшего дома и вжался встену. Даже если это не убийца, а случайный прохожий, пусть лучше пройдет мимо.Но он не прошел. Он тоже остановился и стал ждать, когда я выйду из укрытия. Ястоял неподвижно, как окаменел, и в этот момент вдруг понял, что не хочуумирать. Еще несколько минут назад я относился к своей скорой и неминуемойсмерти вполне, как мне казалось, равнодушно, решив раз и навсегда, что еслиВика так хочет – так тому и быть. Я не борец, я никогда никому ничего недоказывал, никогда не добивался чего бы то ни было в обход других, не отстаивалсвое мнение. И известие о наемном убийце, которому моя жена заказала меняубить, принял с горечью и обидой, но ни на секунду мне и в голову не приходиламысль попытаться изменить ход событий. От наемника все равно не убежишь, онхитрее, сильнее и опытнее. Так было несколько минут назад… А сейчас я стоял,стараясь не дышать, и думал только о том, что не хочу умирать. Не хочу, нехочу! Мне страшно. Я хочу жить. Все равно как, все равно где и с кем, пусть внищете и болезнях, но жить!

Я почувствовал его приближение. Не услышал, а именнопочувствовал. Он двигался очень осторожно, по миллиметру сокращая расстояниемежду нами, не производя ни единого шороха, будто шел не по грязной весеннейземле, а по воздуху. Но я все равно почувствовал. И точно знал, что убийцанаходится в полуметре от меня. Именно полметра было от того места, где я стоял,до угла дома, и именно эти полметра нас и разделяли. Мне казалось, что я дажевижу край его одежды.

И я сорвался. Нервы не выдержали, отчаянное желание житьзахлестнуло меня, и, мощным усилием оторвав себя от стены, к которойприжимался, я побежал. Вслед мне раздались мягкие «чмокающие» звуки, триподряд. Убийца стрелял из пистолета с глушителем. Два выстрела были совсемтихими, третий чуть погромче, видно, глушитель был самопальный и быстроприходил в негодность после первого же употребления. Но было темно, а бежал ябыстро. Он промахнулся.

Ноги несли меня сами, я не соображал, в каком направлениидвигаюсь. И только оказавшись на мощеном тротуаре, я сообразил, что проскочилвесь жилой квартал насквозь и выбежал с противоположной стороны. Сердцеколотилось где-то в горле, было трудно дышать, ноги подгибались, и мне пришлосьприслониться к дереву, чтобы не упасть. И почти одновременно слева от меняраздался шум двигателя. Зеленый «Форд-Эскорт» пулей пролетел мимо и скрылся.Теперь понятно, что произошло. Убийца знал, что въезд в жилой массив перекрыт,поэтому убедившись, что я действительно еду сюда, оторвался и поставил машину сдругой стороны, чтобы я не увидел ее, когда буду парковаться. Вика выманиламеня и позвонила ему. И совершенно ясно, почему она не сказала мне о том, чтовъехать в массив невозможно. Потому что я обязательно предложил бы ейвстретиться именно у въезда. Пусть кто-нибудь ее проводит, чтобы мне неоставлять машину в этом неприятном криминогенном местечке, а то еще угонят,чего доброго. Ей и возразить-то было бы нечего. А ей нужно было, чтобы янепременно пошел по темным безлюдным проходам между домами.

Интересно, ждет она меня у подъезда или нет? Скорее всегонет. Она же уверена, что меня здесь наконец уже прикончат, и сидит себе втеплой компании с Любарскими и их друзьями, пьет вино, чтобы расслабиться,может быть, даже танцует. Небось сказала всем, что я только-только освободилсяи сейчас приеду, и ждет меня на глазах у честного народа как верная жена. И этоправильно. Пусть ее видят. А то если она будет стоять одна возле подъезда,потом нечем будет алиби доказывать. Посидит еще какое-то время, попьетшампанского, поест салатиков, а часов в двенадцать скажет, что, наверное, я ужене приеду и ей пора домой. Все вместе уйдут, и, дойдя до разрытой ямы, Викаувидит нашу машину. Все тут же кинутся меня искать и, по замыслу автора пьесы,найдут мой остывающий труп. Занавес. Аплодисменты. Выход на «бис». Конецспектакля. Можно взять в гардеробе пальто и идти домой. В данном конкретномслучае – изобразить неутешную вдову и упасть в объятия сельского любителя пива.