Они высадились в порту, забитом такимколичеством судёнышек, какого он никогда дотоле не видел. Пусть они былислишком малы и не могли пересекать океан, но все они были тяжело нагруженысамыми разнообразными вещами. Они сновали вверх-вниз по реке за городом,некоторые направлялись во внутреннее море.

А вот и сам город – склады, в которых бызатерялся дворец Её Величества, бесконечные дома с узкими фронтонами, как и вБунго. Как объяснил Сукэ, причиной этого странного явления было то, что налог свладельцев взимался соответственно занимаемой площади улицы. Все эти дома былитакой же хрупкой постройки, как и виденные им раньше, но всё равно были яркоукрашены. А если более прочные постройки не требовались, то зачем было строитьиз камня? Ещё большее впечатление на него произвели строжайший порядок ичистота улиц – не меньшая, чем людей. Но то, что каждая улица заканчиваласьаркой с воротами и вооружённым стражником возле них, наполнило его душу дурнымипредчувствиями. Сейчас был день, ворота стояли открытыми, но, по словам Сукэ,на ночь они запирались, и для прохода из улицы в улицу требовался пропуск. Какбы смог Марло выжить и написать бессмертные строки, если бы ему запретилибродить по вечерам? Или в Японии не было своих Марло? Или такие пределыиндивидуальной свободы казались излишними?

Вскоре они подошли к замку. Сукэ говорил о нёмкак об одном из мощнейших в стране, но без особых эмоций – что предполагало покрайней мере наличие множества похожих. Но ни Мельхиор, ни он сам в жизни своейне видели ничего подобного ни в одной из стран. Здесь лакированного дерева небыло. По подземному мосту они пересекли глубокий ров и прошли сквозь ворота внависающей над мостом башне. Вправо и влево тянулась высокая стена, сложеннаяиз гигантских валунов, ничем между собою не скреплённых – ни цемента, ничегодругого не было видно. Через равные интервалы виднелись амбразуры. Но всё этобыло только первым, внешним оборонительным поясом. Через триста шаговвозвышалась вторая, не менее мощная стена, а за ней – ещё одна, на этот раздвенадцати футов высотой. В последней, внутренней, стене открывались ворота набольшой двор, с одной стороны которого размещались конюшни, а с другой –казармы и склады оружия. Они сами были как маленькие деревни; по числувооружённых часовых, по количеству женщин и детей Уилл прикинул, что тут можетбыть постоянный гарнизон в несколько тысяч человек, если только вообще можнодопустить такую мысль. Но когда он спросил Сукэ, тот лишь пожал плечами исказал, что регулярный гарнизон составляет двадцать тысяч солдат.

Двадцать тысяч солдат! Может быть, ложь? Райили ад? Вся армия королевы Елизаветы не насчитывает двадцати тысяч солдат, арасположить их в одном постоянном лагере представило бы непреодолимую проблемупо части провизии и болезней. Здесь же эти двадцать тысяч помещались в стенахкрепости, а воздух был так же чист и свеж, как и в Бунго.

Но мощь крепости, количество защитниковпоказались неважными, как только они дошли до центральной башни. Онавозвышалась внутри ещё одного окружённого рвом с водой бастиона, на холме,господствовавшем над остальной крепостью, посреди огромного двора – не менеечетверти мили в поперечнике, по периметру которого располагались многочисленныепостройки и склады. Сама башня была шести этажей в высоту, над каждым нависаласлегка загнутая кверху крыша, что делало всю башню похожей на огромную пагоду,хотя вместо окон были бойницы. Но что самое удивительное – башня была сделанаиз дерева. Огромные толстенные доски, двери, способные выдержать удар пушечногоядра, – все из дерева. Наверное, не было никакого риска, что враг когда-либопроникнет в сердце обороны квамбаку.

Истинная причина, решил он, в том, что этоскорее дворец, чем крепость. Первое помещение, в которое они вошли, былополностью украшено богатыми орнаментами, коврами, подушками, бархатом, золотом,стены затянуты гобеленами с изображением сцен охоты, и, как всегда, вокруг быломного народу – как мужчин, так и женщин. Все они были одеты в богатые шёлковыекимоно – изящную и очень удобную одежду.

Оставив Мельхиора, озиравшегося вокруг вполном изумлении, Уилл последовал за Сукэ в следующую комнату, где украшениябыли ещё богаче, хотя, как и во всех виденных им домах, здесь не было абсолютноникакой мебели. Неужели сам принц восседал на полу?

Момент настал. Сукэ помедлил перед огромнойширмой, охраняемой двумя воинами с копьями в руках.

– А теперь, Уилл Адамс, я тебя умоляю – покажисебя с наилучшей стороны, и всё будет в порядке.

Ширма раздвинулась, и Уилл судорожно вздохнул.Здесь соломенных циновок не было; пол покрывал голубой ковёр, а комната имелане менее сорока футов в длину. У дверей – обычная суета людей и ещё несколькостражников, однако ни одной женщины. На некотором расстоянии, в самом центрекомнаты, как прикинул Уилл, цвет ковра меняется на ярко-красный. К небольшомувозвышению вели две невысокие ступеньки. На этом помосте ковёр по краям былвыткан золотом, а в середине, на плетёной циновке, сидел принц. Большего он сразуне разглядел, так как Сукэ уже двинулся вперёд, медленно и осторожно, жестомприказывая Уиллу следовать за ним.

Уилл шагнул следом, сжимая под мышкой своюсумку с картами и инструментами и жестоко сожалея, что платье его так ветхо иистерто, несмотря на старания Магоме Сикибу. Они приблизились к ступеням. Онхотел поднять голову и рассмотреть принца, но Сукэ уже опустился на колени и,опершись ладонями о ковёр, медленно склонился вперёд, пока голова его почти некоснулась голубого бархата. На взгляд Уилла, это была довольно унизительнаяпоза, но он помнил о предупреждении – во всём подражать министру и, нераздумывая, сделал то же самое. Тут он понял по крайней мере одно изпреимуществ кимоно. Его бриджи туго натянулись сзади, а изношенные чулки прилиплик ногам. В таком виде он выглядел гораздо несуразнее любого японца.

Несколько секунд они стояли на коленях, и вкомнате не раздавалось ни звука. Потом заговорил принц. Его голос, низкий инегромкий, казалось, вечно будет отдаваться в этой пустой комнате, снова иснова отражаясь от стен.

– Пройди вперёд, – шепнул Сукэпо-португальски. – Поднимись и пройди вперёд, Уилл Адамс, а у ступеней сновавстань на колени.